Молитва блаженной моники. Архимандрит феофан несвятые святые женщины
Чудотворные слова: молитва моники за сына блаженного августина в полном описании из всех найденных нами источников.
Святые и священнослужители о том, почему важно молиться за детей
Святитель Тихон Задонский:
«Родителям нужно молиться Богу о своих детях, чтобы Сам Он научил страху Своему и умудрил во спасение».
Протоиерей Валериан Кречетов:
«Сказано: «Молитва матери со дна моря достанет», именно молитва матери. Блаженная Моника вымолила своего сына, Блаженного Августина, святитель Иоанн Златоуст – плод молитв его святой матери, великомученик Пантелеимон – тоже плод молитв своей святой матери, которая при муже-язычнике воспитала будущего величайшего святого. То есть здесь промысел Божий, как сказала святая Кассия, «через женщину пошел грех, через женщину и спасение».
Протоиерей Василий Зеньковский:
«О чем же прежде всего должны молиться родители в отношении детей?
Очевидно, что основное стремление родителей должно быть направлено к воспитанию ребенка живым членом Воинствующей Церкви Христовой. И молитву об этом Господь исполнит в свое время. Но когда придет это время, нам не дано знать; бывают случаи, что Господь вел юношей не прямым путем, но спасал их от гордости, допускал временно уклонения их с прямого пути и падения. Пусть в таких случаях не отчаиваются родители, но еще прилежнее умоляют Всемогущего.
Надо помнить в таких случаях пример горячей молитвы Моники за своего сына – Блаженного Августина. Последний в юношеские годы попал в дурную среду, стал вести порочную жизнь и присоединился к ереси манихеев.
Все, что могла, – все сделала Моника для исправления сына. Она не только увещевала его, но одно время даже лишила его общения с собою, удалив из своего дома, несмотря на безграничную любовь к нему. Моника оплакивала своего сына, как мертвеца, и непрестанно молилась о его возвращении к истинной вере.
Обращение его случилось не скоро, но до этого Господь не оставил ее без утешения, и в одном сновидении она видела ангела, предсказавшего ей о будущем обращении сына. Не оставляя своих увещеваний, она просила одного епископа повлиять на сына.
Епископ, однако, отказался от этого, учитывая, очевидно, безнадежность такой попытки при том состоянии духа, в котором был тогда Августин. Он посоветовал Монике не уговаривать его более, а лишь усердно молиться о нем Богу. Вместе с тем, видя силу ее горя, он как бы предсказал ей: «Не может быть, чтобы погиб сын таких слез».
Действительно, Августин был спасен этими горячими слезами и молитвами и стал впоследствии в ряды великих учителей Церкви. И, упоминая значение в его жизни молитв матери, его часто называют «сыном слез».
Святитель Феофан Затворник:
«Горюете о детях. – На то вы мать, чтоб о детях горевать. – Но приложите к гореванию молитву… И Господь ублагоустроит детей. Поминайте матерь Блаженного Августина. Плакала-плакала, молилась-молилась! И вымолила, и выплакала, что Августин опомнился – и стал, как следует быть».
Митрополит Антоний Сурожский:
«Когда ребенок рожден, надо над ним и о нем молиться, даже если почему-либо не молишься вместе с ним. А чтобы молиться вместе, мне кажется, надо искать молитвы (допустимо их и сочинять), которые могут дойти до ребенка, – не вообще до ребенка, а именно до этого ребенка. Чем он живет, кто он такой, как, будучи собой, он может говорить с Богом – это знают только родители, потому что они знают, как их ребенок говорит с ними».
Старец Паисий Святогорец:
– Если мы познали Христа поздно, когда дети наши уже выросли, что нам делать, чтобы наставить их на путь Божий?
– Здесь только молитва приносит плоды. Мы должны со многой верой просить у Бога милости для этих детей, которые невиновны в своем неверии. Признаем, что ответственность лежит только на нас, смиримся и покаемся искренно, и Бог им поможет. Он все же бросит им какой-нибудь спасательный круг, чтобы спаслись и они.
– Батюшка, несмотря на то, что мы все это исполняем, дети наши становятся необузданными. Иногда они переходят все границы. Мы не знаем, что нам делать.
– Будем давать иногда отвертку в руки Христа, чтобы Он Сам навел порядок, подкрутив некоторые винтики. Не будем думать, что со всем мы можем справиться сами».
Преподобный Амвросий Оптинский:
«Когда помышляем о спасении ли собственном или о спасении нам близких, то всегда должны твердо помнить, что «многими скорбми подобает внити в Царствие Небесное », как учит нас слово Божие; и по слову апостольскому, «его же любит Господь, наказует, биет же всякого сына, его же приемлет ».
Если так будешь делать, то будешь получать облегчение в скорби своей и вместе оказывать духовную помощь сыну своему».
Старец Паисий Святогорец:
«Только молись, да действует благодать Христова. Ты теперь, когда твой ребенок уже взрослый, только одно можешь сделать: показать любовь и молиться Богу, дабы Он действовал для пользы твоего ребенка, потому что если ты, родитель, питал его добротой и любовью, то он, куда бы ни пошел, с кем бы ни связался, в какой-то момент увидит, что вне семьи климат нездоровый и что всюду – выгода и лицемерие. Так твой ребенок вернется домой естественным образом. Но если в доме – грызня, ругань, ссоры, тогда сердце его и не подумает, и не захочет вернуться. О, как нам нужно быть внимательными, ибо этот возраст только любви и молитвы хочет».
Православный Церковный календарь
Календарь на год
О календаре
Богослужения
Библейские чтения
Календарь
Дни особого поминовения усопших 2017
Дни поминовения новопреставленных
Подписка
Жизнеописание праведной Моники, матери блаженного Августина
Слово в день памяти праведной Моники Тагастинской (4/17 мая)
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Дорогие во Христе братья и сестры!
Впрочем, будучи истинной берберкой, няня порой впадала и в крайности. Стремясь, например, сызмальства приучить девочек к умеренности и терпению, няня не позволяла им в течение дня пить воду, за исключением времени обеда.
В своей знаменитой «Исповеди» блаженный Августин вспоминал об этом так: «за старательное воспитание свое … (праведная Моника) не столь хвалила мать свою, сколь некую престарелую служанку, которая носила еще отца ее на спине, как обычно носят малышей девочки постарше. За это, за ее старость и чистые нравы пользовалась она в христианском доме почетом от хозяев. Потому и поручена ей была забота о хозяйских дочерях, и она старательно несла ее. Полная святой строгости и неумолимая в наказаниях, когда они требовались, была она в наставлениях разумна и рассудительна. Она, например, разрешала девочкам, даже невзирая на жгучую жажду, пить воду только во время очень умеренного обеда за родительским столом. Она остерегала их от худой привычки разумным словом: “Сейчас вы пьете воду, потому что не распоряжаетесь вином, а когда в мужнем доме станете хозяйками погребов и кладовок, вода вам может опротиветь, а привычка к питью останется в силе”.
Разве что-нибудь может одолеть тайную болезнь нашу, если Ты, Господи, не бодрствуешь над нами со Своим врачеванием? Нет отца, матери и воспитателей, но присутствуешь Ты, Который нас создал. Который зовешь нас. Который даже через. людей делаешь доброе, чтобы спасти душу. Что же сделал Ты тогда, Боже мой?
Чем стал лечить? Чем исцелил?
Не извлек ли Ты грубое и острое бранное слово из чужих уст, как врачебный нож, вынутый из неведомых запасов Твоих, и не отрезал ли одним ударом все гнилое?
Служанка, ходившая обычно вместе с ней за вином, споря, как это бывает, с младшей хозяйкой с глазу на глаз, упрекнула ее в этом проступке и с едкой издевкой назвала “горькой пьяницей”. Уязвленная этим уколом, она оглянулась на свою скверну, тотчас же осудила ее и от нее избавилась.
Ты, однако, воздаешь им не за то, что делаешь через них, а за их намерения.
Она, рассердившись, хотела не излечить младшую хозяйку, а вывести ее из себя – тайком, потому ли, что так уже подошло и с местом и со временем ссоры, или потому, что сама она боялась попасть в беду за поздний донос. Ты же, Господи, правящий всем, что есть на небесах и на земле, обращающий вспять для целей Своих водные пучины и подчиняющий Себе буйный поток времени. Ты безумием одной души исцелил другую. Если кто словом своим исправил того, кого он хотел исправить, пусть он, после моего рассказа, не приписывает этого исправления своим силам».
Чаще всего подобное воспитание приводит к обратному результату: дети, стремясь вырваться из прокрустова ложа чрезмерно суровых правил, впадают в куда более опасные и страшные грехи, чем, допустим, съесть рыбки в Великий пост или – чуть меньше потрудиться на огороде…
История из жизни праведной Моники, пусть и с хорошим концом, свидетельствует нам о том же…
И именно мы дадим Ему ответ за своих детей.
Будем же следовать царским путем, не впадая в опасные крайности, как бы благочестиво эти крайности ни выглядели!
И вновь – какой в этом страшный пример для современных родителей и духовников!
Впрочем, даже самые страшные наши ошибки Господь волен обратить ко благу, если мы все-таки будем стараться исправить их.
Позже, под влиянием своей супруги, Патриций примет Святое Крещение, жизнь семьи станет иной. Но на это потребуется много лет, будет преодолено много страданий.
Судьба большинства замужних берберок, как правило, достаточно тяжела. И Моника не надеялась стать исключением, готовясь именно к нелегкой и не особенно счастливой жизни. Однако было одно немаловажное различие между ней и другими женщинами: в отличие от большинства, Моника, хотя и предвидела будущие трудности брака, все-таки искренне желала преодолевать их. Преодолевать не путем максимального отстранения от мужа, но путем воспитания в себе любви к нему, пусть и навязанному родителями, пусть и язычнику… Ведь и в язычнике живет образ Божий, нужно лишь уметь увидеть его.
Жизнь Моники – напротив, пример того, как любовь одного из супругов оказалась способной спасти и преобразить даже самый неудачный как будто бы брак.
По мере своих сил Моника старалась поддерживать мужа, помогая ему во всех его добрых начинаниях. Она создала в доме атмосферу уюта и покоя, чтобы Патриций, придя со службы, мог по-настоящему отдохнуть.
Зная вспыльчивый характер супруга, Моника в минуты его гнева не противоречила ему ни делом, ни даже словом; видя же, что муж отбушевал и успокоился, она спокойно объясняла ему его ошибку. Часто после такого разговора Патриций сам признавал, что кипятился напрасно. К тому же, несмотря на необузданный нрав, Патриций не только ни разу не ударил жену – что вообще-то было в обычае у берберов – но никогда по-настоящему даже и не поссорился с ней.
Праведница же, в ответ на расспросы и жалобы на мужей, как бы шутя, обвиняла не мужей, но их самих за их же собственный, например, несдержанный язык. А совет обычно давала всего лишь один: с той минуты, как зачитывался брачный контракт, жены должны были почитать его документом, превращающим их в верных помощниц, а по сути, – в служанок своих мужей. Отныне, памятуя о своем положении, они уже не должны были заноситься перед своими мужьями. В том варварском обществе, в котором тогда жили, подобное непривычное поведение, пожалуй, действительно было, единственной возможностью сохранить мир и, хотя бы отчасти, наставить мужа на праведный путь.
К несчастью, не только из-за вспыльчивости мужа приходилось Монике терпеть огорчения: следуя языческим нравам того времени, Патриций не раз открыто изменял супруге. Конечно, Моника тоже могла бы устроить скандал, но она понимала, что этим ничего не исправит, а только опять испортит отношения с мужем и окончательно закроет путь к его исправлению. Поэтому Моника, пряча слезы и боль, продолжала вести себя по отношению к неверному мужу спокойно и ровно – вновь и вновь горячо молясь Господу о том, чтобы Он обратил Патриция к Себе и наставил его на путь целомудрия.
Святую Монику не могло не тяготить то, что Патриций, будучи язычником, губил свою душу всевозможными страстями и поклонением ложным божествам. Она не могла напрямую поучать его – это вызвало бы только раздражение, – но усердно молилась Богу за супруга, прося обратить его к Истине. Сама же старалась вести себя, как подобает христианке, собственной жизнью являть истинность Христова учения, следуя все тем же советам святых первоверховных апостолов Петра и Павла:
Патриций искренне уверовал во Христа и принял Святое Крещение.
«Наконец, – пишет блаженный Августин, – приобрела она Тебе своего мужа на последок дней его; от него, христианина, она уже не плакала над тем, что терпела от него, нехристианина. Была она слугой служителей Твоих. Кто из них знал ее, те восхваляли, чтили и любили в ней Тебя, ибо чувствовали присутствие Твое в сердце ее: о нем свидетельствовала ее святая жизнь. “Она была женой одного мужа, воздавала родителям своим, благочестиво вела дом свой, усердна была к добрым делам”. Она воспитывала сыновей своих, мучаясь, как при родах, всякий раз, когда видела, что они сбиваются с Твоего пути».
Христианство полностью изменило всю жизнь Патриция. Он покаялся в прежних грехах, совершенно оставил блуд и старался умерять свой вспыльчивый нрав; от Патриция-христианина Монике больше не приходилось терпеть ничего из того, что она терпела от язычника. Для нее наступили, наконец, дни подлинного, ничем не омрачаемого супружеского счастья.
Правда, счастье это на земле было недолгим: вскоре после своего обращения и чудесной перемены Патриций заболел и скончался. Но Моника знала, что теперь, когда брак их стал подлинно христианским, даже смерть не сможет их разлучить – она продолжала молиться за своего покойного супруга, живя памятью о нем, не помышляя о повторном браке.
«Нашептывания дурных служанок, – вспоминал блаженный Августин, –сначала восстановили против нее свекровь, но мать моя услужливостью, неизменным терпением и кротостью одержала над ней такую победу, что та сама пожаловалась сыну на сплетни служанок, нарушавших в доме мир между ней и невесткой, и потребовала для них наказания. После того, как он, слушаясь матери, заботясь о порядке среди рабов и о согласии в семье, высек выданных по усмотрению выдавшей, она пригрозила, что на такую же награду от нее должна рассчитывать каждая, если, думая угодить, станет ей наговаривать на невестку. Никто уже не осмеливался, и они зажили в достопамятном сладостном дружелюбии.
“Господи, милующий меня!” Ты послал этой доброй служанке Твоей, в o чреве которой создал меня, еще один великий дар. Где только не ладили между собой и ссорились, там она появлялась, где могла, умиротворительницей. Она выслушивала от обеих сторон взаимные, многочисленные и горькие, попреки, какие обычно изрыгает душа, раздувшаяся и взбаламученная ссорой. И когда присутствующей приятельницей изливалась вся кислота непереваренной злости на отсутствующую неприятельницу, то мать моя сообщала каждой только то, что содействовало примирению обеих. Я счел бы это доброе качество незначительным, если бы не знал, по горькому опыту, что бесчисленное множество людей (тут действует какая-то страшная, широко разлившаяся греховная зараза) не только передает разгневанным врагам слова их разгневанных врагов, но еще добавляет к ним то, что и не было сказано. А ведь следовало бы человеку человечному не то что возбуждать и разжигать злыми словами человеческую вражду, а, наоборот, стремиться угасить ее словами добрыми. Такова была мать моя; Ты поучал ее в сокровенной школе ее сердца».
Но не только от мужа или же от служанок приходилось терпеть скорби святой Монике. Даже и юный Августин немало причинил душевных страданий своей благочестивой матери.
Отец очень хотел, чтобы Августин стал важным человеком – ритором и адвокатом, поэтому Августин получил прекрасное образование. Однако поначалу он тоже не был крещен и, судя по всему, христианское воспитание матери не столь глубоко еще проникло в его сердце. Со всем жаром юности Августин отдавался удовольствиям молодости: языческим театрам, циркам, женщинам. От одной из них, неблагородного происхождения, в 372 году у него вне брака даже родился сын по имени Адеодат («Данный от Бога»). Кроме того, вдруг перейдя в другую крайность, Августин почти десять лет разделял еретическое учение манихеев, отрицавших плоть, сотворенную, по их мнению, сатаной, и даже «обратил» в эту ересь нескольких друзей. Как, должно быть, обливалось кровью сердце Моники, когда она узнала об этом, –тяжело ей было видеть сына блудником, но еще тяжелее – еретиком!
Его дорога к Богу была долгой и тяжкой.
А ведь помимо Августина в семье было и еще несколько детей: его брат Навигий и сестра, имя которой нам неизвестно. Впрочем, став взрослыми и самостоятельными они приняли Святое Крещение. Дочь, так же, как мать, достаточно рано овдовела и, не желая второго брака, приняла монашество, просияв многими подвигами.
Удивительно, но не только о сыновьях и о дочери заботилась она, но и об их друзьях. «О всех нас, живших до успения ее в дружеском союзе и получивших благодать Твоего Крещения, она заботилась так, словно все мы были ее детьми, и служила нам так, словно были мы ее родителями». Кроме того, «она была милосердна и от сердца прощала “долги должникам своим”», –вспоминал блаженный Августин.
А ведь, как это отличается от отношения многих нынешних матерей к беде, случившейся с их детьми. Даже тех, кто считает себя воцерковленными христианками. Даже тех, кто ясно видит, что их чадо все глубже погрязает в грехе. Не большинство ли из них довольствуется всего лишь произнесением равнодушных и страшных слов:
«Что же тут такого? Сейчас все так живут, молодежи без этого нельзя… Был бы только здоров да успешен!».
Какое страшное, гибельное ослепление! Как можно земной успех, здоровье тела ставить выше здоровья и спасения бессмертной души? Это слова не христианина, но самого злостного язычника.
Между тем, дни и ночи напролет проводила в слезных молитвах об Августине, сыне своем, святая Моника.
«И Ты простер руку Твою, – пишет блаженный Августин, – с высоты и “извлек душу мою” из этого глубокого мрака, когда мать моя, верная Твоя служанка, оплакивала меня перед Тобою больше, чем оплакивают матери умерших детей. Она видела мою смерть в силу своей веры и того духа, которым обладала от Тебя, – и Ты услышал ее, Господи. Ты услышал ее и не презрел слез, потоками орошавших землю в каждом месте, где она молилась; Ты услышал ее. Откуда, в самом деле, был тот сон, которым Ты утешил ее настолько, что она согласилась жить со мною в одном доме и сидеть за одним столом? В этом ведь было мне отказано из отвращения и ненависти к моему кощунственному заблуждению.
Ей приснилось, что она стоит на какой-то деревянной доске и к ней подходит сияющий юноша, весело ей улыбаясь; она же в печали и сокрушена печалью. Он спрашивает ее о причинах ее горести и ежедневных слез, причем с таким видом, будто хочет не разузнать об этом, а наставить ее. Она отвечает, что скорбит над моей гибелью; он же велел ей успокоиться и посоветовал внимательно посмотреть: она увидит, что я буду там же, где и она. Она посмотрела и увидела, что я стою рядом с нею на той же самой доске.
Разве Ты не преклонил слуха Своего к сердцу ее? О Ты, благий и всемогущий, Который заботишься о каждом из нас так, словно он является единственным предметом Твоей заботы, и обо всех так, как о каждом.
Прошло еще десять лет, в течение которых я валялся в этой грязной бездне и во мраке лжи; часто пытался я встать и разбивался еще сильнее, а между тем эта чистая вдова, благочестивая и скромная, такая, каких Ты любишь, ободренная надеждой, но неумолчная в своем плаче и стенаниях, продолжала в часы всех своих молитв горевать обо мне перед Тобой, Господи, “и пришли пред лицо Твое молитвы ее”, хотя Ты и допустил еще, чтобы меня кружило и закружило в этой мгле».
Так вот, пусть же святая Моника станет образцом поведения для тех матерей, что попали в подобные жизненные обстоятельства. Пусть они так же, своею слезной молитвой за своих чад, испрашивают у Бога облегчения сыновней участи в непреложной надежде на то, что их сыновья окажутся вне беды.
Но это возможно лишь при условии, что сама мать твердо пребывает в Церкви и ведет христианскую жизнь по заповедям Господним.
Между тем, дал уже Бог Августину и некое Свое извещение. Сделал же Он это «…через … одного епископа, вскормленного Церковью и начитанного в книгах (…). Когда мать моя упрашивала его удостоить меня своей беседы, опровергнуть мои заблуждения, отучить от зла и научить добру (он поступал так с людьми, которых находил достойными), то он отказался, что было, насколько я сообразил впоследствии, конечно, разумно. Он ответил, что я заупрямлюсь, потому что ересь для меня внове, я горжусь ею и уже смутил многих неопытных людей некоторыми пустячными вопросами, как она сама ему рассказала. “Оставь его там и только молись за него Богу: он сам, читая, откроет, какое это заблуждение и какое великое нечестие”. И он тут же рассказал, что его мать соблазнили манихеи, и она еще мальчиком отдала его им; что он не только прочел все их книги, но даже их переписывал и что ему открылось, безо всяких обсуждений и уговоров, как надо бежать от этой секты; он и бежал. Когда он рассказал об этом, мать моя все-таки не успокоилась и продолжала еще больше настаивать, моля и обливаясь слезами, чтобы он увиделся со мной и поговорил. Тогда он с некоторым раздражением и досадой сказал: “Ступай, как верно, что ты живешь, так верно и то, что сын от таких слез не погибнет”.
В разговорах со мной она часто вспоминала, что приняла эти слова так, как будто они прозвучали ей с неба».
«Мать моя горько плакала о моем отъезде и провожала меня до самого моря. Она крепко ухватилась за меня, желая или вернуть обратно, или отправиться вместе со мной», – вспоминает Августин. Однако молодой ученый принял окончательное решение; взять же с собой мать он не мог, пока не устроиться на новом месте. Поэтому Августин обманул мать, сказав, что хочет лишь проводить отплывающего в Рим друга, и, взойдя на корабль, покинул Карфаген. Моника осталась на берегу, молясь и плача.
В это время в Италию прибыла и Моника, все-таки не пожелавшая разлучаться с сыном. Ей, несомненно, приятно было узнать, что сын отрекся от ереси, но печально видеть его все еще не православным христианином.
«От сообщения моего, что я уже не манихей, но и не православный христианин, она не преисполнилась радости будто от нечаянного известия: мое жалкое положение оставляло ее спокойной в этом отношении; она оплакивала меня, как умершего, но которого Ты должен воскресить; она представляла Тебе меня, как сына вдовы, лежавшего на смертном одре, которому Ты сказал: “Юноша, тебе говорю, встань” - и он ожил и “стал говорить, и Ты отдал его матери его”. Поэтому сердце ее не затрепетало в бурном восторге, когда она услышала, что уже в значительной части совершилось то, о чем она ежедневно со слезами молилась Тебе; истины я еще не нашел, но ото лжи уже ушел. Будучи уверена, что Ты, обещавший целиком исполнить ее молитвы, довершишь и остальное, она очень спокойно, с полной убежденностью ответила мне, что раньше, чем она уйдет из этой жизни, она увидит меня истинным христианином: она верит этому во Христе».
«Так говорил я и плакал в горьком сердечном сокрушении. И вот слышу я голос из соседнего дома, не знаю, будто мальчика или девочки, часто повторяющий нараспев: “Возьми, читай! Возьми, читай!”. Взволнованный, вернулся я на то место, где сидел Алипий; я оставил там, уходя, апостольские Послания. Я схватил их, открыл и в молчании прочел главу, первую попавшуюся мне на глаза: “не в пирах и в пьянстве, не в спальнях и не в распутстве, не в ссорах и в зависти: облекитесь в Господа Иисуса Христа и попечение о плоти не превращайте в похоти”. Я не захотел читать дальше, да и не нужно было: после этого текста сердце мое залили свет и покой; исчез мрак моих сомнений».
Увы, почти сразу же, в этом же году, как бы завершив окончательное свое великое дело, умирает и святая Моника.
«Уже навис день исхода ее из этой жизни; этот день знал Ты, мы о нем не ведали. Случилось – думаю, тайной Твоей заботой, – что мы с ней остались вдвоем; опершись на подоконник, смотрели мы из окна на внутренний садик того дома, где жили в Остии. Усталые от долгого путешествия, наконец в одиночестве, набирались мы сил для плавания. Мы сладостно беседовали вдвоем и, “забывая прошлое, устремлялись к тому, что перед нами”, спрашивали друг друга, пред лицом Истины, – а это Ты, – какова будущая вечная жизнь святых, – “не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку” – но устами сердца жаждали мы приникнуть к струям Твоего Небесного источника, “Источника жизни, который у Тебя”, чтобы, обрызганные его водой, в меру нашего постижения, могли бы как-нибудь обнять мыслью ее величие. Когда в беседе нашей пришли мы к тому, что любое удовольствие, доставляемое телесными чувствами, осиянное любым земным светом, не достойно не только сравнения с радостями той жизни, но даже упоминания рядом с ними, то, возносясь к Нему Самому сердцем, все более разгоравшимся, мы перебрали одно за другим все создания Его и дошли до самого неба, откуда светят на землю солнце, луна и звезды. И, войдя в себя, думая и говоря о творениях Твоих и удивляясь им, пришли мы к душе нашей и вышли из нее, чтобы достичь страны неиссякаемой полноты, где Ты вечно питаешь Израиля пищей истины, где жизнь есть та мудрость, через Которую возникло все, что есть, что было и что будет. Сама она не возникает, а остается такой, какова есть, какой была и какой всегда будет. Вернее: для нее нет “была” и “будет”, а только одно “есть”, ибо она вечна, вечность же не знает “было” и “будет”… Ты знаешь, Господи, что в тот день, когда мы беседовали, ничтожен за этой беседой показался нам этот мир со всеми его наслаждениями, и мать оказала мне: “Сын! что до меня, то в этой жизни мне уже все не в сладость. Я не знаю, что мне здесь еще делать и зачем здесь быть; с мирскими надеждами у меня здесь покончено. Было только одно, почему я хотела еще задержаться в этой жизни: раньше чем умереть, увидеть тебя православным христианином. Господь одарил меня полнее: дал увидеть тебя Его рабом, презревшим земное счастье. Что мне здесь делать?”.
Не помню, что я ей ответил, но не прошло и пяти дней или немногим больше, как она слегла в лихорадке. Во время болезни она в какой-то день впала в обморочное состояние и потеряла на короткое время сознание. Мы прибежали, но она скоро пришла в себя, увидела меня и брата, стоявших тут же, и сказала, словно ища что-то: “Где я была?”. Затем, видя нашу глубокую скорбь, сказала: “Здесь похороните вы мать вашу”.
Брат мой что-то сказал, желая ей не такого горького конца; лучше бы ей умереть не в чужой земле, а на родине. Услышав это, она встревожилась от таких его мыслей, устремила на него недовольный взгляд и, переводя глаза на меня, сказала: “Посмотри, что он говорит!”, а затем обратилась к обоим: “Положите это тело, где придется; не беспокойтесь о нем; прошу об одном: поминайте меня у алтаря Господня, где бы вы ни оказались”».
Я не знал, когда по совершенной благости Твоей стало исчезать в ее сердце это пустое желание. Я радовался и удивлялся, видя такою свою мать, хотя, правда, и в той нашей беседе у окошка, когда она сказала: “Что мне здесь делать?”, не видно было, чтобы она желала умереть на родине. После уже я услышал, что, когда мы были в Остии, она однажды доверчиво, как мать, разговорилась с моими друзьями о презрении к этой жизни и о благе смерти. Меня при этой беседе не было, они же пришли в изумление перед мужеством женщины (Ты ей дал его) и спросили, неужели ей не страшно оставить свое тело так далеко от родного города.
Подлинно, подлинно, искренне и право верующую в Бога душу Господь умудряет и сподобляет глубочайшей духовной переоценки своей предыдущей жизни. А высший смысл своей кончины видит в служении Богу в Его Церкви и в том, чтобы и по смерти не быть вне церковного поминовения об усопших в вере и надежде Воскресения и вечной жизни.
«Итак, на девятый день болезни своей, на пятьдесят шестом году жизни своей и на тридцать третьем моей, эта верующая и благочестивая душа разрешилась от тела … для нее смерть не была горька, да вообще для нее и не было смерти. Об этом непреложно свидетельствовали и ее нравы и “вера нелицемерная”».
«Отрадно было вспомнить, – по словам Августина, – что в этой последней болезни, ласково благодаря меня за мои услуги, называла она меня добрым сыном и с большой любовью вспоминала, что никогда не слышала она от меня брошенного ей грубого или оскорбительного слова. А разве, Боже мой, Творец наш, разве можно сравнивать мое почтение к ней с ее служением мне? Лишился я в ней великой утешительницы, ранена была душа моя, и словно разодрана жизнь, ставшая единой; ее жизнь и моя слились ведь в одно».
«Да пребудет она в мире со своим мужем, до которого и после которого ни за кем не была замужем, которому служила “принося плод в терпении”, чтобы приобрести его Тебе. И внуши, Господи Боже мой, внуши рабам Твоим, братьям моим, сынам Твоим, господам моим, которым служу словом, сердцем и письмом, чтобы всякий раз, читая это, поминали они у алтаря Твоего Монику, слугу Твою, вместе с Патрицием, некогда супругом ее, через плоть которых ввел Ты меня в эту жизнь, а как, я не знаю. Пусть с любовью помянут они их, родителей моих, на этом преходящем свете, и моих братьев в Тебе, Отец, пребывающих в Православной Церкви, моих сограждан в Вечном Иерусалиме, о котором вздыхает в странствии своем, с начала его и до окончания, народ Твой. И пусть молитвами многих полнее будет исполнена последняя ее просьба ко мне, –через мою исповедь, а не только через одни мои молитвы».
Полное собрание и описание: молитва блаженной моники для духовной жизни верующего человека.
ПОВЕСТЬ О ПРАВОСЛАВНОМ ВОСПИТАНИИ.
Глава 13. Святая Моника
Святая Моника - это мать блаженного Августина (354-430), Епископа Гиппонского, автора прекрасных книг о вере и Церкви. Она очень популярна на Западе и почти не известна у нас. О жизни своей матери блаж. Августин рассказал в девятой книге “Исповеди”. Я не буду пересказывать ее биографию. Я просто приведу целостный фрагмент из книги блаж. Августина. Речь в нем пойдет не о молитвах св. Моники за сына, заблудившегося в манихейской ереси. Слова св. Амвросия Медиоланского к матери, плачущей об отвергающем Христа Августине: “Не может погибнуть сын стольких слез”, известны и у нас. А вот как эта удивительная женщина жила со своим мужем-язычником? Что принесла она в этот брак из воспитавшей ее христианской семьи? Вот поучительный и вполне современный рассказ об этом:
“За старательное воспитание свое она не столь хвалила мать свою, сколь некую престарелую служанку, которая носила еще отца ее на спине. За это, за ее старость и чистые нравы пользовалась она в христианском доме почетом от хозяев. Потому и поручена ей была забота о хозяйских дочерях, и она старательно несла ее. Полная святой строгости и неумолимая в наказаниях, когда они требовались, была она в наставлениях разумна и рассудительна. Она, например, разрешала девочкам, не взирая на жгучую жажду, пить даже воду только во время очень умеренного обеда за родительским столом. Она остерегала их от худой привычки разумным словом: “Сейчас вы пьете воду, потому что не распоряжаетесь вином, а когда в мужнем доме станете хозяйками погребов и кладовок, вода вам может опротиветь, а привычка к питью останется в силе”.
И, однако, незаметно подползла к матери моей. страсть к вину. Родители обычно приказывали ей, как девушке воздержанной, доставать вино из бочки. Опустив туда через верхнее отверстие сосуд, она, прежде чем перелить это чистое вино в бутылку, краем губ чуть-чуть отхлебывала его: больше она не могла, так как вино ей не нравилось. И делала она это вовсе не по склонности к пьянству, а от избытка кипящих сил, ищущих выхода в мимолетных проказах; их обычно подавляет в отроческих душах глубокое уважение к старшим.
И вот, прибавляя к этой ежедневной капле ежедневно по капле, она докатилась до того, что с жадностью почти полными кубками стала поглощать неразбавленное вино. Где была тогда проницательная старушка и ее неумолимые запреты? Разве что-нибудь может одолеть тайную болезнь нашу, если Ты, Господи, не бодрствуешь над нами со Своим врачеванием? Нет отца, матери и воспитателей, но присутствуешь Ты, Который нас создал, Который зовешь нас, Который даже через. людей делаешь доброе, чтобы спасти душу. Что же сделал Ты тогда, Боже мой? Чем стал лечить? Чем исцелил? Не извлек ли Ты грубое и острое бранное слово из чужих уст, как врачебный нож, вынутый из неведомых запасов Твоих, и не отрезал ли одним ударом все гнилое? Служанка, ходившая обычно вместе с ней за вином, споря, как это бывает, с младшей хозяйкой с глазу на глаз, упрекнула ее в этом проступке и с едкой издевкой назвала “горькой пьяницей”. Уязвленная этим уколом, она оглянулась на свою скверну, тотчас же осудила ее и от нее избавилась.
Воспитанная в целомудрии и воздержании, подчиняясь родителям скорее из послушания Тебе, чем Тебе из послушания родителям, она, войдя в брачный возраст, вручена была мужу, служила ему, как господину, и старалась приобрести его для Тебя. О Тебе говорила ему вся стать ее, делавшая ее прекрасной для мужа: он ее уважал, любил и удивлялся ей. Она спокойно переносила его измены; никогда по этому поводу не было у нее с мужем ссор. Она ожидала, что Ты умилосердишься над ним и, поверив в Тебя, он станет целомудрен. А кроме того, был он человеком чрезвычайной доброты и неистовой гневливости. И она знала, что не надо противоречить разгневанному мужу не только делом, но даже словом. Когда же она видела, что он отбушевал и успокоился, она объясняла ему свой поступок; бывало ведь, что он кипятился без толку. У многих женщин, мужья которых были гораздо обходительнее, лица бывали обезображены синяками от пощечин; в дружеской беседе обвиняли они своих мужей, а она их язык; будто в шутку давала она им серьезный совет: с той минуты, как они услышали чтение брачного контракта, должны считатьего документом, превратившим их в служанок; памятуя о своем положении, не должны они заноситься перед своими господами. Зная, с каким лютым мужем приходится ей жить, они удивлялись; не слыхано и не видано было, чтобы Патриций побил жену или чтобы они повздорили и хоть на один день рассорились. Они дружески расспрашивали ее, в чем причина; она учила их своему обычаю, о котором я упомянул выше. Усвоившие его - благодарили, не усвоившие - терпели поношение.
Нашептывания дурных служанок сначала восстановили против нее свекровь, но мать моя услужливостью, неизменным терпением и кротостью одержала над ней такую победу, что та сама пожаловалась сыну на сплетни служанок, нарушавших в доме мир между ней и невесткой, и потребовала для них наказания. После того как он, слушаясь матери, заботясь о порядке среди рабов и о согласии в семье, высек выданных по усмотрению выдавшей, она пригрозила, что на такую же награду от нее должна рассчитывать каждая, если, думая угодить, станет ей наговаривать на невестку. Никто уже не осмеливался, и они зажили в достопамятном сладостном дружелюбии.
Господи, милующий меня! Ты послал этой доброй служанке Твоей, в чреве которой создал меня, еще один великий дар. Где только не ладили между собой и ссорились, там она появлялась - где могла - умиротворительницей. Она выслушивала от обеих сторон взаимные, многочисленные и горькие попреки, какие обычно изрыгает душа, раздувшаяся и взбаламученная ссорой. И когда присутствующей приятельнице изливалась вся кислота непереваренной злости на отсутствующую неприятельницу, то мать моя сообщала каждой только то, что содействовало примирению обеих. Я счел бы это доброе качество незначительным, если бы не знал, по горькому опыту, что бесчисленное множество людей (тут действует какая-то страшная, широко разлившаяся греховная зараза) не только передает разгневанным врагам слова их разгневанных врагов, но еще добавляет к ним то, что и не было сказано. А ведь следовало бы человеку человечному не то что возбуждать и разжигать злыми словами человеческую вражду, а, наоборот, стремиться угасить ее словами добрыми. Такова была мать моя; Ты поучал ее в сокровенной школе ее сердца.
И вот, наконец, приобрела она Тебе мужа напоследок дней его; от него, христианина, она уже не плакала над тем, что терпела от него, нехристианина. Была она слугой служителей Твоих. Кто из них знал ее, те восхваляли, чтили и любили в ней Тебя, ибо чувствовали присутствие Твое в сердце ее: о нем свидетельствовала ее святая жизнь. Она “была женой одного мужа, воздавала родителям своим, благочестиво вела дом свой, усердна была к добрым делам”. Она воспитывала сыновей своих, мучаясь, как при родах, всякий раз, когда видела, что они сбиваются с Твоего Пути.
И напоследок - Ты позволяешь ведь по милости Своей называться нам служителями Твоими - о всех нас, живших до успения ее в дружеском союзе и получивших благодать Твоего Крещения, она заботилась так, словно все мы были ее детьми, и служила нам так, словно были мы ее родителями”.
Какая богатая жизнь во Христе предстает нам с этих страниц! Святая Моника жила в доме своего мужа просто и безбоязненно. Ее никто не пугал: “Ах-ах! Живешь в блуде. Не обвенчана с мужем. ” Она, заключая брачный контракт, сказала своему мужу то, что говорили в древности все римлянки: “Где ты, мой Кай, там и я, твоя Кая”. И он стал ее господином. Так просто - по-человечески и по-Божески: жена стала радовать своего мужа, служа ему. Вот и все!
Ну, а что ей волноваться-то? Разве она сама себя спасает? Это делает Господь. А Он ее найдет везде. Нигде не оставит. Вот и получается: ходит жена вокруг своего мужа, во всем угождает ему. Зла не делает, а только добро. Так чего же ей в мире бояться?
Посмотрите, как прост закон, который старается исполнить св. Моника. Весь он сосредотачивается в одной точке - послушание мужу. Разве она бы посмела огорчить своего мужа-язычника такого рода недовольствами:
Ты почто скоромное лопаешь? Нынче у нас Петровки. А в воскресенье разве можно в баню ходить? Ни-ни! А сейчас зачем на диван улегся? Родительская суббота наступила. Шагом марш в церковь! Стариков хоть своих помянешь.
Как-то смотрела я по телевизору встречу с одним митрополитом. Вот встает перед микрофоном бойкая такая старушка в платочке и спрашивает: “Можно ли мыться в воскресенье? А то я своих все время учу. ” Митрополит ответил: “Как хорошо в воскресенье у обедни-то побывать. ” Села старушка на место. Довольна, наверно. Ивот представила я себе такую картину. Придет она домой и давай своего мужа носом в ответ митрополита тыкать: к обедне, к обедне нужно по воскресеньям ходить! А вот святая Моника так бы делать не стала. И позорить своего мужа принародно не стала бы.
Командует, командует своим мужем моя современница. И кто только нас этому учит? Ну, родители, и родители родителей, и вообще современная атмосфера. Это есть, не спорю. Но ведь есть и еще один учитель - Церковь. Вот разве бы какой пресвитер рискнул святой Монике сказать: “А ты постом мясного-то мужу не давай. Все делай как бы нечаянно, но с хитростью. Приучай, приучай своего язычника к благочестию”. Интересно, как бы она на это отреагировала? Попробуйте отгадать (это к читателю).
Когда я читала у блаж. Августина о св. Монике, то первое чувство, возбужденное во мне этим рассказом, было радостью за нее. Посмотрите, как идет по жизни эта женщина. Да, муж св. Моники - язычник, но ей и в голову не приходит, что этого можно стыдиться. Да, она ему во всем угождает. Но пусть только кто-нибудь попробует сказать дурное слово о ее Патриции! Она к этому субъекту спиной и пошла себе прочь. Вот так же, как и сейчас многие женщины уходят из церкви, смущенные суровостью нелюбовных слов, относящихся к их языческим семьям. С какой это стати выслушивать оскорбления в адрес собственного мужа? Ну, и что, что он язычник? Все равно он хороший. Честь мужа - честь жены, и нравственный закон не должен вступать в противоречие с уставным. Св. Моника и не знала такого противоречия, поэтому и была она счастливее моей современницы.
Позавидовала я св. Монике. Светлой завистью позавидовала. Все-то она сделала так, как и положено было делать святой жене: никого в доме собой не отяготила, не огорчила и - вот уж умница! - никого и словечком учительным не задела. И все в жизни св. Моники свершилось так, как и пообещал ученицам Христовым святой Апостол Петр: без словечечка с ее стороны Церковь в лице Патриция приобрела себе еще одного верного сына. Вот как написано об этом в апостольском послании: “Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям. Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином. Вы - дети ее, если делаете добро и не смущаетесь ни от какого страха”.
Я родилась с ненавистью в душе ко всему в мире. Мне каждый шажок по дороге любви давался огромным волевым усилием. И уж если я что-то полюбила, то в мире нет человеческой силы, способной вырвать из моих рук это сокровище! И я не признаю иного судии над своей любовью, кроме Господа Бога. В Его руке меч, и все те зряшные нити, которыми я, по неразумию, опутала свою душу, Он разрубит им, освобождая меня и от этих земных уз.
Отойди, душа, от зеленеющей смоковницы. Пожалей ее. В христианской душе сокрыта огромная мощь молитвенной силы, способной как животворить, так и умерщвлять. Нам показал это Господь в канун Своих святых страстей. Юная весенняя смоковница не дала плодов Господу и умерла от Его проклятия. Вот урок! Мы с вами, поверьте мне, можем убить своим нетерпением весь мир. Однако как еще зелена его пышная крона! Отцвели ли цветочки на ветках этой смоковницы? Завязались ли тугие маленькие смоквы? Зреют ли? Как знать. Отойди же от смоковницы, нетерпеливая душа. Если уж ты не можешь верою сдвигать горы, то, по крайней мере, сдержи свое нетерпение. Смотри с любовью на смоковницу и жди поры. Она красива, правда? Не проклинай же, не проклинай это живое зеленеющее дерево.
В тишине, в тайне соткала я свою паутину любви. Тонкой прозрачной нитью я укутала православный храм, и теперь говорю ей тихо, одними устами: лети, лети, моя паутинка любви! Хоть в Рим лети. Я не сужу тебя. Ты свободна. Лети, куда хочешь. Над миром. В голубом небе. Среди звезд. Лети!
И проститься с тобою никак не дает.
Смотрю с детьми по телевизору американскую передачу “Спасение 911”, и душа во мне горит, как от обиды. Вообще-то интересная это передача! В каждой три-четыре сюжета о каких-то ужасных подлинных событиях (кто-то куда-то провалился, что-то с кем-то случилось), и вот летят вертолеты, мчатся машины, спеша спасти людей от неминуемой гибели. Время от времени я люблю пересказывать некоторые сюжеты из этой передачи своим знакомым. Получается это настолько смешно, что никто и не верит, будто такую передачу можно смотреть, затаив дыхание. Вот, например, мой любимый рассказ:
У маленького мальчика ножка провалилась в унитаз, и он не мог ее оттуда вытащить.
Да-да! Именно туда. Это был такой маленький-маленький унитазик, специально для детей. И вот представьте себе: для спасения ребенка вызвали пожарных.
Опять хохот, пуще прежнего:
Да-да! У них там, в Америке всегда вызывают для спасения только пожарных. Приехав, они отвинтили унитаз, вынесли его вместе с мальчиком во двор и аккуратненько разбили. Но предварительно был вызван то ли мэр, то ли шериф (что-то я запамятовала), и он проследил, чтобы топориком по унитазику тюкнули очень осторожно, не повредив ножку мальчика.
Смеются. И не знают они, что мне очень-очень горько видеть это самое “Спасение 911”, потому что, глядя на американцев, я узнала: мое личное открытие, рожденное работой моей души, моего сердца, моего разумения, уже давным-давно не новость! Оказывается, весь мир знает спасительность слов “Я люблю тебя”, которые (по моему убеждению) нужно чаще, как можно чаще произносить в своей семье. Вот этот бедный мальчик, застрявший в унитазе. Лежит он себе на травке и хнычет. Страшно ему видеть в руках пожарного остренький топорик, которым вот-вот начнут стучать чуть ли не по его ножке. И что же ему говорят нежные родители? А вот что: “Мы тебя любим. Не бойся ничего. Мы рядом, и как мы любим тебя!” Эти же слова кричат молодой женщине, рухнувшей на машине в пропасть, шепчут юноше, открывшему глаза в реанимационной палате, говорят в телефонную трубку ребенку, плачущему над умирающим отцом. Всюду: “Я люблю тебя. Крепись! Я люблю. “
Я не знаю более беззащитных в своем юродстве слов, нежели эти. А знаете ли вы, что когда человек говорит их, то можно и о Боге - забыть? Мы ведь с Ним в этот момент настолько заодно, что даже и имя Его становится не нужным: Господь с тем, кто любит Его создание. Вот здесь-то и таится коренное отличие путей мирского и монашеского. У мирянина есть такая внутренняя свобода и возможность - думать о Боге не всегда. Потому что он любит - жену, сына, дочь, мать, отца. И любовь эта страшно конкретна, сиюминутна, как и всякая любовь. Своим детям я так рассказываю о монашестве:
Есть люди, которые рождаются с постоянной потребностью думать о Боге. Они такие от рождения: не могут не думать о Нем, потому что всякая другая мысль для них скучна.
Мама, а разве это возможно - постоянно думать о Боге?
Возможно, если человек к этому призван Богом. Тогда он становится монахом и устраивает свою внутреннюю жизнь таким образом, чтобы мысль о Боге (или молитва) не засыпала в нем никогда.
Вот отсюда и разбегаются две дорожки в творении Божием - к миру и в монастырь. Здесь различие не в образе жизни (безбрачие или брак), а в глубине устроения духовной жизни. Семья - это всегда очень конкретная любовь к конкретным родным людям. В настоящую минуту нежная и тихая, как бы заснувшая, а вот сейчас - жаркая. И об этой любви в семье нужно говорить. Не надо засахаривать нежными словами все вокруг! О нет! Но когда это придется кстати, говорите же о любви.. .
Здесь есть одна хитрость. Вот многие женщины жалуются: “Все у меня в жизни хорошо. Дети растут, денег хватает, муж не пьет. Одно плохо - неласковый он у меня”. А почему неласковый? Может быть, мама в детстве ему редко говорила о любви? Ведь если ребенок привык к тому, что в его семье о любви говорят спокойно и открыто, то он, подрастя, и сам скажет об этом с такой же простотой. Есть, кстати, такое мнение: женщины любят ушами. В этом что-то есть. Поэтому когда я говорю своим детям “люблю тебя”, то всегда думаю: а вдруг мои будущие невестки станут от этого хоть немного счастливее?
Вот двое остановились у окна. Третьего уже давно сморил сон.
Ах, как поздно! Как поздно! Где-то наш папочка? Мне так скучно без него. Я очень люблю нашего папочку, а ты, сынок?
И я очень люблю.
Стоят двое и смотрят во мрак. Где-то там идет человек. Сначала он шагает по одичалым улицам нового Вавилона, потом едет в страшной распоследней электричке, наконец, быстро пересекает заснувшие улицы тихого пригорода. Какой непроглядный ночной мрак вокруг! Что же ведет его? Уж не думаешь ли ты, гордая душа, что это делает твоя замирающая молитва? О нет! Просто двое стояли во свете, глядя во тьму. “Я люблю его,” - говорила одна. И ей вторил, как эхо, другой. А Господь приклонил к ним Свое ухо и - услышал их. И вот Он-то отдаст любящих друг другу! Только Он - Господь Бог, сказавший нам: “Любите же друг друга! Любите”.
В продаже – Барабан, цены ниже! Неликвидные остатки
ЛИТАНИЯ СВЯТОЙ МОНИКЕ
Иисус, внемли нам,
Иисус, услышь нас.
Отче Небесный, Боже, помилуй нас.
Сын, Искупитель мира, Боже, помилуй нас.
Дух Святый, Боже, помилуй нас.
Святая Троица, единый Боже, помилуй нас.
Святая Мария, молись о нас.
Святая Мария, без греха зачавшая, молись о нас.
Святой Иосиф, Святого Семейства глава, молись о нас.
Святая Моника, христианским женам пример, молись о нас.
Святая Моника, примером своим и молитвою содействовавшая обращению мужа своего, молись о нас.
Святая Моника, прообраз благоговеющей матери, молись о нас.
Святая Моника, прообраз вдовы благоговеющей, молись о нас.
Святая Моника, мать Святого Августина, молись о нас.
Святая Моника, заблуждения сына своего прегорько оплакавшая, молись о нас.
Святая Моника, воистину неутомимая в молитвах о его обращении, молись о нас.
Святая Моника, защита сына своего отпавшего, молись о нас.
Святая Моника, удостоенная того, что ее слезы о сыне не были напрасными, молись о нас.
Святая Моника, утешенная тем, что увидела обращение своего сына, молись о нас.
Святая Моника, что вместе с сыном сподобилась беседовать о Боге и вечной жизни, молись о нас.
Святая Моника, которая молитвами сыновними нашла покой в мире Божьем, молись о нас.
Святая Моника, никогда не обходящая заступничеством своим матерей, которые, как она сама, молятся и плачут, молись о нас.
Святая Моника, уже пришедшая на помощь многим матерям в их страхе сердечном, молись о нас.
Святая Моника, защити невинность детей наших, молись о нас.
Святая Моника, пошли отрокам силу против искушений мира сего, молись о нас.
Святая Моника, даруй милость чадам заблудшим, чтобы не были они глухи к наставлениям материнским и равнодушны к страданию матерей, молись о нас.
Оценка 4.3 проголосовавших: 62Моника из Тагасты
– мать крупнейшего христианского богослова и философа всех времен, занимающего исключительное место в череде западных Отцов Церкви, святого Августина Иппонского
. Сам Августин был уверен, что именно по молитвам матери произошло его собственное обращение ко Христу. Практически все сведения о св. Монике дошли до нас из духовной автобиографии св. Августина под названием «Исповедь»
.
Родилась Моника в 331 г. в Северной Африке (местом ее рождения мог быть Карфаген или Тагаста – ныне Сук-Ахрас на территории современного Алжира) в христианской семье, вероятно, принадлежавшей к народности берберов (это потомки древних ливийцев, проживавших к западу от Египта). В своей семье она была старшим ребенком.
Огромное влияние на ее воспитание имела старая служанка, державшая хозяйских детей в большой строгости. «За старательное воспитание свое … (праведная Моника) не столь хвалила мать свою, сколь некую престарелую служанку, которая носила еще отца ее на спине, как обычно носят малышей девочки постарше, — пишет св. Августин. — За это, за ее старость и чистые нравы, пользовалась она в христианском доме почетом от хозяев. Потому и поручена ей была забота о хозяйских дочерях, и она старательно несла ее. Полная святой строгости и неумолимая в наказаниях, когда они требовались, была она в наставлениях разумна и рассудительна. Она, например, разрешала девочкам, даже невзирая на жгучую жажду, пить воду только во время очень умеренного обеда за родительским столом. Она остерегала их от худой привычки разумным словом: “Сейчас вы пьете воду, потому что не распоряжаетесь вином, а когда в мужнем доме станете хозяйками погребов и кладовок, вода вам может опротиветь, а привычка к питью останется в силе”. Таким образом, разумно поучая и властно приказывая, обуздывала она жадность нежного возраста и даже жажду у девочек удерживала в границах умеренности: пусть не прельщает их то, что непристойно».
Тем не менее, в юности Моника таки пристрастилась к алкоголю, но когда одна из служанок обозвала ее «пьяницей», дала обет, что отныне будет пить только воду и придерживалась этого правила всю последующую жизнь.
По достижении брачного возраста родители выдали Монику замуж за некого Патриция – сравнительно богатого человека из города Тагасты, к тому же занимавшему в этом городе пост в правительственной администрации. Патриций был в сущности незлым человеком, но обладал взрывным характером. Будучи язычником, он совсем не интересовался религией, зато любил погулять с друзьями и постоянно изменял жене. Моника же, со своей стороны, преодолевала трудности брака не путем максимального отстранения от мужа, а путем последовательного воспитания в себе любви к нему. По мере своих сил она старалась поддерживать мужа, помогая ему во всех его добрых начинаниях. Она создала в доме атмосферу уюта и покоя, чтобы Патриций, придя со службы, мог по-настоящему отдохнуть.
Зная вспыльчивый характер супруга, Моника в минуты его гнева не противоречила ему ни в чем; видя же, что муж отбушевал и успокоился, она спокойно объясняла ему его ошибку. Часто после такого разговора Патриций сам признавал, что кипятился напрасно. К тому же, несмотря на необузданный нрав, Патриций не только ни разу не ударил жену – что вообще-то было в обычае того времени – но даже никогда по-настоящему с ней не поссорился.
Наблюдая подобные отношения в семье Моники, другие женщины не переставали удивляться и постоянно расспрашивали ее, – в чем здесь секрет? Ведь даже жены гораздо более спокойных и обходительных мужчин, чем Патриций, нередко носили на лице и теле следы побоев. Моника же, в ответ на расспросы товарок и их жалобы на мужей, как бы шутя, называла причиной всего плохого в семейной жизни несдержанный женский язык.
Была в семейной жизни Моники и еще одна проблема. Вот как пишет об этом св. Августин: «Нашептывания дурных служанок сначала восстановили против нее свекровь, но мать моя услужливостью, неизменным терпением и кротостью одержала над ней такую победу, что та сама пожаловалась сыну на сплетни служанок, нарушавших в доме мир между ней и невесткой, и потребовала для них наказания. После того, как он, слушаясь матери, заботясь о порядке среди рабов и о согласии в семье, высек выданных по усмотрению выдавшей, она пригрозила, что на такую же награду от нее должна рассчитывать каждая, если, думая угодить, станет ей наговаривать на невестку. Никто уже не осмеливался, и они зажили в достопамятном сладостном дружелюбии».
Постепенно Патриций стал интересоваться верой супруги. Он уверовал во Христа и незадолго до смерти принял Крещение. Моника, которой на момент смерти мужа было 40 лет, не стала вступать в новое замужество, а жила памятью и молитвой об усопшем супруге, с которым надеялась встретиться в будущей жизни.
В браке Моники и Патриция родилось трое детей: сыновья Августин (старший) и Навигий и дочка Перпетуя. Крещены они не были, поскольку в Церкви на севере Африки еще не сложился тогда обычай Крещения младенцев. Грудных детей лишь приносили в храм, где над ними совершалась церемония вступления в катехуменат: священник вручал им символическую крупицу соли и преподавал благословение.
Основные надежды отец связывал со своим первенцем, которому прочил большую государственную или ученую карьеру, а потому дал ему прекрасное образование. Августин и правда отличался большими способностями к учебе, но не забывал и о развлечениях юности. Уже в 15 лет он стал сожительствовать с женщиной низкого происхождения, от которой у него родился сын Адеодат.
Стремясь отвадить сына от избранного им образа жизни, Моника отправила его на учебу в Карфаген, однако там он вступил в секту манихеев, став одним из самых убежденных и пламенных ее адептов. Манихейское учение о том, что материальные поступки не имеют нравственной ценности, принесло утешение в беспокойную душу Августина. А для ревностной католички Моники отпадение ее сына в ересь стало страшнейшим ударом. С этого момента и вплоть до обращения Августина ко Христу всё время и все душевные силы Моники были отданы молитве за своего непутевого первенца.
К этому времени относится сон святой Моники, впоследствии описанный Августином: «Ей приснилось, что она стоит на какой-то деревянной доске и к ней подходит сияющий юноша, весело ей улыбаясь; она же в печали и сокрушена печалью. Он спрашивает ее о причинах ее горести и ежедневных слез, причем с таким видом, будто хочет не разузнать об этом, а наставить ее. Она отвечает, что скорбит над моей гибелью; он же велел ей успокоиться и посоветовал внимательно посмотреть: она увидит, что я буду там же, где и она. Она посмотрела и увидела, что я стою рядом с нею на той же самой доске».
Августин вспоминал, что его мать пролила «больше слёз, оплакивая мою духовную смерть, чем иные матери при телесной смерти сына». Моника продолжала молиться об обращении Августина на протяжении 17-ти лет. Чтобы подкрепить свои молитвы, она постилась, так что Святое Причастие бывало её единственной ежедневной пищей. Епископ Тагасты, имя которого не сохранилось, утешал её, говоря, что хоть её сын молод и упрям, настанет и для него время обращения, поскольку «сын стольких слёз не может погибнуть».
Между тем, Августину, которому исполнилось 29 лет, наскучил Карфаген, и он собрался ехать в Рим изучать риторику. Моника, опасаясь за него, собралась ехать с ним, но он, перехитрив мать, уехал один. В Риме, Августин, предварительно тяжело переболев, открыл свою школу, а Моника, обеспокоенная тоном его писем и дурной славой Рима как «колыбели пороков», продала остатки семейного имущества и отправилась к нему. Однако, когда она добралась до «вечного города», Августина там уже не было: он перебрался в Медиолан (Милан), где получил место наставника риторики.
По прибытии в Медиолан Августин нанёс визит вежливости местному епископу Амвросию (впоследствии причисленному к лику святых, одному из Святых Отцов и Учителей Церкви). Очень скоро Августин и Амвросий близко сошлись, и Августин стал каждое воскресенье приходить в церковь, чтобы послушать проповеди Амвросия. Именно здесь к 30-летнему Августину пришло полное разочарование в манихействе, которое он до тех пор исповедовал.
Когда в Медиолан приехала Моника, её первый визит тоже был к Амвросию, и они поняли друг друга с полуслова. Она стала верной ученицей святого епископа и «завоевала его сердце своею истинной праведностью, усердием в добрых начинаниях и преданностью вере. Часто, когда он видел его [Августина], он начинал славить её, поздравляя [сына] с такой матерью». И Августин уныло замечал: «Едва ли он знал, что за сын был у неё».
Моника часто обращалась к Амвросию за духовным руководством, особенно по практическим вопросам. Это он дал ей свой знаменитый совет о правилах благочестивого поведения: «Когда я здесь, я не пощусь по субботам, но пощусь в Риме; поступайте так же, и всегда соблюдайте традиции и порядки Церкви, какие приняты в том месте, где вы находитесь».
Моника и Августин стали вместе посещать богослужения и обсуждать после них проповеди епископа. Будучи уже немолодой женщиной, Моника сумела настолько глубоко усвоить философию и богословие, что смогла на равных беседовать со своим сыном, считавшимся профессиональным философом. В это время Моника стала проходить подготовку к принятию полного посвящения Богу в одном из женских монастырей Медиолана.
Августин подошел к последней черте, где до обращения осталось сделать буквально один шаг. И тут викарный епископ Симплициан рассказал ему об обращении философа-платоника Викторина, а Понтициан впервые поведал о подвигах пустынножителя Антония Великого и увлек его идеалами монашества. По преданию Августин услышал в саду детский голос, призвавший его открыть наугад Послания Апостола Павла. Выпало Рим 13,13: «Облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, а попечение о плоти не превращайте в похоти». Это и стало последней каплей, после чего Августин вместе с матерью Моникой, братом Навигием, сыном Адеодатом, двумя двоюродными братьями, другом Алипием и двумя учениками удалился на виллу одного из друзей, чтобы там, в тишине, окончательно подготовиться к воцерковлению.
Августин принял Крещение от Амвросия Медиоланского в Великую субботу 387 г., в возрасте 33-х лет.
На этом Моника посчитала свою земную миссию законченной. Собираясь отплыть из Остии (главная гавань Древнего Рима в устье Тибра) в Тагасту, она сказала сыну: «Что мне ещё осталось сделать, или почему я всё ещё на этом свете, я не знаю. Была одна причина, только одна, из-за которой я хотела ещё чуть-чуть задержаться: чтобы я смогла увидеть тебя христианином-католиком, перед тем, как умру. Бог даровал мне это благо, и даже больше, ибо я вижу тебя Его слугой, отвергающего с презрением все земные радости. Что мне ещё осталось сделать в этой жизни?» Святая Моника скончалась две недели спустя в возрасте 56 лет.
Святой Августин увековечил ее память в своей «Исповеди», а дополнительный интерес к ее личности возник в связи с перенесением ее мощей из Остии в Рим в 1430 г. Ныне они покоятся в церкви Св. Августина близ площади Навона.
В церковном искусстве ее изображают вдовой или монахиней рядом с сыном Августином, а также, возведенной на престол с книгой в окружении августинских монахинь; на коленях с Августином и ангелом над ними, держащей в руке шарф, косынку или книгу; молящейся перед алтарем с Августином; прощающейся с ним, когда он отплывает на корабле; держащей табличку с буквами IHS; принимающей дароносицу от ангела.
Святая Моника – небесная покровительница замужних женщин и матерей.
Матерь Божия сказала ей:
– Знай, что этот дом создал для тебя твой сын! Эта слава дается тебе за то, что ты жила богоугодно, в страхе Божием.
После этого Она велела Марфе следовать за Ней. Царица Небесная показала ей еще один замечательный дом, лучше первого. Матерь Божия сказала ей:
– И этот дом создал твой сын!
Итак, жены-христианки, знайте, что матери, в благочестии воспитывающие своих детей, не только в этой, но и в будущей жизни будут награждены за свои труды и заботы о них.
Скорбь и радость
Святой мученик Уар жил в IV веке в городе Александрии. Во время начавшегося гонения он принял мученическую кончину за Христа. Его тело приказали выбросить за городские ворота на съедение хищным зверям.
В Александрии жила богатая, знатная и благочестивая вдова по имени Клеопатра. Она тайно взяла его мощи в свой дом, а позже воздвигла храм во имя Святого мученика Уара. Во время первой Божественной литургии, при освящении храма, Клеопатра на коленях перед мощами святого Уара усердно молилась, чтобы мученик Христов испросил у Бога для нее и для ее единственного сына такую милость, которая была бы им на пользу… После освящения храма Клеопатра собрала народ, духовенство, нищих и странников на трапезу. Она вместе со своим сыном усердно служила гостям. В это время ее сыну вдруг стало плохо, а ночью он неожиданно умер.
Безутешная мать пошла в церковь Святого Уара и, упав перед его мощами, изливала в слезах свою скорбь:
– Так ты мне ответил на мою заботу о тебе? Лучше бы мне самой умереть, чем лишиться сына! О, угодник Божий! Или верни мне сына, или пусть и я умру!
Долго рыдала несчастная мать у мощей мученика и, наконец, обессиленная, уснула. Во сне ей явился святой мученик Уар, держа за руку ее сына. Они были в белых одеждах, с драгоценными, сияющими венцами на головах.
– Усердная почитательница мучеников, – сказал Клеопатре святой Уар, – я не забыл твоих благодеяний. Ты молилась в день освящения храма, чтобы я испросил у Бога тебе и твоему сыну, что вам полезно и что угодно Богу. Вот я исполнил твое желание. Посмотри на славу твоего сына! Он теперь один из предстоящих Престолу Божию. О чем же ты так горько плачешь? Или ты не хочешь, чтобы твой сын остался в Царствии Небесном? Если так, то возьми его!
При этих словах юный Иоанн сказал матери:
– Если ты любишь меня, то радуйся за меня и не сетуй перед Господом!
Тогда Клеопатра воскликнула:
– Возьмите и меня с собой!
После этого она проснулась и с радостью вернулась домой.
Одна вдова, лишившись зрения и не находя помощи у врачей, решила идти в Иерусалим и искать там исцеления. Ее единственный сын отправился вместе с ней. Но в Иерусалиме ее сын неожиданно заболел и умер.
Остаться в чужой стране, слепой, без проводника! Во время ее скорбной молитвы ей в видении явился святой Лонгин и сказал, что она получит зрение и увидит в небесной славе своего сына, если выйдет за город и найдет главу Лонгина, отсеченную по приказанию Пилата. Вдова наняла проводника за город, остановилась в указанном месте и, разгребая руками кучу мусора, где была повержена глава святого мученика, нашла ее и тотчас прозрела. С великой радостью и о прозрении, и об обретении такого сокровища она вернулась в город, славя Бога и Его угодника.
Следующей ночью ей снова явился святой Лонгин в неизреченном свете, ведя с собой ее сына, облеченного в сияющие одежды.
– Посмотри на своего сына, – сказал мученик Лонгин, – в какой он чести и славе! Посмотри и утешься, он причтен к лику святых!
Блаженная Моника
Моника родилась в благородном семействе, которое во время грозных событий в Римской империи потеряло все свое богатство. Ее родители знали, что оставят в наследство дочери только знатное имя и воспоминания о прежнем богатстве. Они уделяли большое внимание воспитанию дочери в духе благочестия и страха Божия. Также большое влияние на воспитание Моники оказала старая няня, которая растила ее с самого рождения.
С раннего детства Моника часто ходила в храм, уклонялась от шумных игр с подругами. Она любила нищих и странников, посещала больных. Играя с подругами, Моника одним словом усмиряла детские раздоры. В ее голосе было столько тишины и покоя, что она умиротворяюще действовала даже на старших.
Так протекало детство блаженной Моники, подобно ясной утренней заре, предзнаменующей великолепный день. Она уже переходила из отрочества в юность, когда ей было сделано предложение вступить в брак. Родители дали свое согласие, и эта девица была соединена брачными узами с человеком, который, как оказалось, был недостоин называться ее мужем. Патрикий происходил из древнего рода, более знатного, чем семейство Моники, но был небогат. К тому же он был язычником.
И язычница свекровь была похожа на своего сына: она была надменной, жестокой, своенравной. Моника с каждым днем все яснее видела глубину пропасти, лежащую между ней и мужем. Он не ценил святого образа жизни своей юной супруги. Ее молитвы его тяготили, он находил странным ее желание посещать бедных и больных. Моника на каждом шагу встречала тысячу преград своей благотворительности: таково было в те времена положение супруги-христианки в семье мужа-язычника
Так страдала блаженная Моника. Но она не пала духом, как многие христианки, не оставила супружеского крова. Моника твердо верила, что Бог не случайно соединил ее с таким супругом, она должна была просветить его.
Свою красоту и обаяние Моника употребляла как средство для укрощения гнева мужа. Постепенно в его душе развивались высокие, благородные чувства, к которым присоединилось уважение к жене, до сих пор неведомое.
Моника уже семнадцать лет жила с Патрикием. Постепенно он познал ничтожность язычества и пришел к истинной вере в Спасителя. Таинство Крещения, к которому Патрикий готовился заранее, преобразило его. Вскоре он мирно отошел ко Господу.
Но другая боль разрывала сердце Моники. Когда ее сыну Августину исполнилось 14 лет и он уехал учиться в другой город, задатки отца-язычника стали проявляться в нем с большой силой. Вдали от дома он не только предавался страстям, но вступил в секту. Августин сам написал о страданиях своей матери: «Она плакала надо мной больше, чем когда-либо матери плакали над могилами детей».
Когда Августин вернулся домой и стал произносить богохульства, блаженная Моника возмутилась. Ее любовь к Богу была сильнее естественных чувств, и она прогнала своего сына. Один епископ сказал ей:
– Больше молись за него!
И он рассказал, что в детстве тоже был совращен в эту ересь, но потом увидел, что она богопротивна. Еще епископ сказал:
– Невозможно, чтобы сын после стольких слез погиб!
Августин уехал в Медиолан, надеясь овладеть вершинами риторики, и там встретился с великим проповедником Амвросием Медиоланским. Под его влиянием Августин начал менять свои взгляды.
После крещения Августина блаженная Моника прожила несколько месяцев. По пути из Европы в Африку она заболела.
– Бог послал мне большую радость, – сказала она перед смертью. – Вижу тебя верным рабом Божиим!
«Я обязан тем, что я есть, моей матери, ее молитвам, ее достоинствам», – писал блаженный Августин.
Мать Василия Великого
Блаженная Эмилия с юных лет хотела служить Богу и не связывать себя семейными узами. Но, рано лишившись матери и отца, у которого гнев императора отнял имущество и жизнь, была вынуждена поступиться своими желаниями. Ее редкая красота привлекала к ней много женихов, поэтому она решила искать себе опору в благочестивом муже. Она выбрала в супруги адвоката Василия, человека достойного и благочестивого.
Василий и Эмилия жили одними мыслями и чувствами. Эмилия кормила бедных, помогала больным, делала пожертвования храмам. Хотя родители обоих супругов были лишены почти всего своего состояния во время гонений на святую веру, Господь за добрые дела супругов так умножил их состояние, что не было в том краю никого богаче их. Они владели землями в трех провинциях: в Понте, Каппадокии и в Малой Армении.