Становление эмпирической психологии. XVIII век: зарождение эмпирической психологии

/Корнилова Т.В., Смирнов С.Д. Методологические основы психологии. С._Пб., Питер, 2006, с.77-82/.

Понятие «опытная наука» впервые прозвучало в XIII в. в работах ан­глийского мыслителя доктора Роджера Бэкона. Он же ввел двоякое представление о самом опыте. Один вид опыта - это приобретаемый с помощью «внешних чувств». В частности, он писал о том, что «земные вещи» мы узнаем с помощью зрения, а, например, небесные тела на­блюдаем с помощью специально изготовленных для этого инструмен­тов; от других сведущих людей мы узнаем о тех местах, где нас не было. Но есть и другой опыт - духовный; в этом опыте ум идет по пути по­знания, обретая «внутреннее озарение», не ограничиваемое ощущени­ями. Духовные предметы познаются и через их «телесные следствия», и рационально - умом.

Таким образом, уже в докартезианскую эпоху прозвучало представ­ление о связи опытного (эмпирического) познания и рационального. Следующий великий англичанин с той же фамилией - Фрэнсис Бэ­кон - развил учение об опыте, введя представление о его опосредство­вании орудиями: как орудия направляют движение руки, «так умствен­ные орудия дают разуму указания или предостерегают его». Но «идолы» ума и мешают познанию (психологам хорошо известна его концепция четырех типов заблуждений), ум должен от них освобождаться. Зани­маясь наукой, человек является, по Бэкону, обычно или эмпириком, или догматиком. Эмпирики только собирают данные (и довольствуются со­бранным), в то время как рационалисты, подобно пауку, воспроизводят нечто из себя самих. Третьим путем был бы путь пчелы, собирающей нектар, но перерабатывающей его. Дело философии - не исследование начал вещей или абстракция от природы, а осмысление извлекаемого с помощью опыта материала посредством категорий - «средних аксиом». В каждой науке такие аксиомы будут своими.

То есть в концепции Бэкона речь идет не о психологическом знании как таковом, а о необходимости соединения опытного и рационально­го в познании, противопоставляемом схоластике. Через 35 лет после рождения Ф. Бэкона в мир войдет другой мыслитель - француз Рене Декарт, также не связавший себя служением в университетах, но дав­ший классическую парадигму в разведении движений тела и души - академическую формулировку психофизической проблемы. Он завер­шит отождествление категорий души и сознания. Но пока в работах Бэкона психология - в рамках философии - перестает быть наукой о душе. Бэкон вводит индуктивную логику в законы познания. Он пред­полагает также возможность эмпирического изучения психических процессов и явлений, причем в эмпирической установке на то, «как они есть». Критерий отделения таковых от организмических дал поз­же-в первой половине XVII в. - Декарт.

С одной стороны, он последовательно «рационализировал» пред­ставление о человеке (в его телесной сущности) в своем учение о ре­флексе, отказавшись от идеи ума (или души) как обеспечивающего движение тела. С другой - он ввел отождествление души и сознания, сделав эмпирическую данность мышления конечным критерием пси­хического. В качестве мышления у него выступила вся совокупность непосредственно воспринимаемого, т. е. это и ощущения, и чувства, и мысли - все, что осознается. Он продолжил эмпирическую линию в изучении сознания. Таким образом, в рамках философского зна­ния различным образом представленные рационализм и эмпиризм не были изначально разведены по разным «этажам» познания. У Де­карта - при решении им психофизической проблемы - появился даже специальный орган их взаимодействия (шишковидная железа). Мышление свойственно именно душе (духовной субстанции). А стра­сти, имеющие как телесную, так и душевную сторону, побеждаются интеллектуально (в соответствии с гипотезой взаимодействия души и тела).

Последующий этап развития эмпиризма, направлявший психоло­гию в более автономную область (но все еще в рамках теории позна­ния), - это учение Дж. Локка, ориентирующегося в целом на матери­ализм и занятие естественными науками.

Локк также различал два вида опыта, исходящего из ощущений и восприятия действий нашего ума (т. е. рефлексии). Оба вида опыта лежат в основе возникновения идей, и нет в сознании ничего, что не прошло бы первоначально через призму опыта. Ощущение пассивно, мышление - наиболее активно; сложные идеи образуются из простых работой разума - операциями сравнения, абстрагирования и обобще­ния. Идеи - это элементы сознания; они не врожденны; их же соотно­шение аналогично законам ньютоновской механики. Признание актив­ности разума (происхождение свойств которого не обсуждается) делает картину эмпирического познания в целом довольно противоречивой и подготавливает противоположную позицию - рационалистической традиции в представлении сознания.

Главное, что предуготовил Локк, введя понятие ассоциации, - почву для последующего выделения собственно психологической науки из рамок философского знания - ассоциативной психологии. Но само понятие ассоциации связано у Локка с представлением о случайности и «неестественном» характере возникновения этой связи. Основную же роль в закономерной душевной жизни играет соединение идей дея­тельностью разума.

На основной труд Локка «Опыт о человеческом разумении» немец­кий философ, языковед, физик и математик Г. В. Лейбниц (1646-1716) ответил «Новым опытом о человеческом разумении», дискутируя с ним по следующим направлениям. Идее души как tabula rasa противопо­ставляется идея наделенности души общими категориями, невыводи­мыми из опыта. Механистическому пониманию сознания - последо­вательный идеалистический рационализм: «Нет ничего в разуме, чего не было бы раньше в чувствах, за исключением самого разума».

Монада выступила термином, закрепившим представление о внут­реннем законе любой вещи, или лежащей в ее основе субстанции. Душа, как экран, отображает внешне накладывающееся изображение, но име­ет свои «складки» - врожденные особенности. Активность сознания также строится по внутреннему закону - стремлению достигнуть цель­ного восприятия. Среди них могут быть и так называемые малые вос­приятия, не поддающиеся сознательному различению. Эту линию су­ществования бессознательной психической деятельности можно затем продолжить к другим учениям немецкоязычных исследователей - Г. Гельмгольца, 3. Фрейда. Но здесь мы этого делать не станем, по­скольку очерчиваем иной круг вопросов возникновения двух основа­ний психологического анализа - эмпирически и рационально ориен­тированных психологии.

Термины эмпирической и рациональной психологии ввел немец­кий философ Христиан Вольф (1679-1754). В 1732 г., т. е. уже после картезианской постановки психофизической проблемы, вышла его книга «Рациональная психология». В обосновании им эмпирической и рациональной психологии как двух самостоятельных дисциплин речь шла на самом деле об апелляции к одному и тому же типу опы­та - основанному даже не на самонаблюдении, а на подтверждении отдельными (извлекаемыми из опыта субъективных представлений) случаями сугубо умозрительных и в этом смысле теоретических по­строений как основы психологического знания. Важно, что при этом речь шла не о выделении психологии в отдельную опытную науку, тем более не о претензии на «душеведение», а о систематизации философского знания вокруг психологии как философской дисцип­лины.

Итак, выделение X. Вольфом представления о теоретической психо­логии прозвучало не в противопоставлении эмпирического, т. е. опыт­ного, и теоретического знания, а в связи с направленностью на ее выде­ление как центральной части философии. Не помышляя о выделении психологии из философии, он дал первое систематическое изложение психологии в Новое время, понимая в качестве ее предмета душу, а точ­нее, силу представлений, в которой находит выражение активность со­знания.

Из 64 томов его работ на немецком и латыни два были посвящены психологии: «Рациональная психология» (1732) и «Эмпирическая пси­хология» (1734). Популярность термина «психология» сделала ее на вре­мя центральной философской дисциплиной, что попытался затем огра­ничить И. Кант. В качестве теоретической психологии Вольф обосновал такую, которая строится как логическая конструкция, имеющая произ­вольный (теоретический) характер. Но важно учесть, что в то время со­отношение теоретического и эмпирического мыслилось иным образом, чем в последующей научной картине мира.

Вольф разделил: 1) науки рациональные теоретические (куда и во­шла рациональная психология) и рациональные практические, а также 2) науки эмпирические теоретические (эмпирическая психология, те­леология, догматическая физика) и науки эмпирические практические (технология и экспериментальная физика). То есть любая психология в этой системе - теоретическая. И предметом для обеих психологии ста­ла «природа» души.

Эмпирическая психология в качестве теоретической науки проти­вопоставлена указанным практическим, т. е. опытным, наукам и рас­сматривается как «опытная» только в одном аспекте - как наука, даю­щая представление о том, что происходит в человеческой душе. Она не предполагает рациональной психологии, а служит для проверки и под­тверждения того, что априорно развивает психолбгия рациональная. Рациональная же психология в начале эпохи Нового времени, несмотря на оппозицию Локка-Лейбница, в качестве общего закона движений души постулировала закон ассоциаций. Движение представлений в концепции Вольфа и предполагалось по закону ассоциаций. Это об­щая часть названных двух теоретических психологии (рациональной и эмпирической). Самонаблюдение не выступило еще методом систе­матической интроспекции, а поставляло (как и память) лишь приме­ры для демонстрации тех или иных положений. Оно было призвано выполнять функцию проверки соответствия теоретических построе­ний опыту, т. е. не было источником эмпирического материала: «...было достаточно отдельных примеров, которые бы подтвердили "жизнен­ную правду" созданной картины ("сцепления психологических поня­тий"). Далее менялись принципы, определяющие "сцепления", но не традиция» [Мазилов, 2003, с. 60].

Таким образом, превалирование теоретической психологии над лю­быми другими уже присутствовало в самом начале истории ее станов­ления. Причем именно в качестве философской основы и мира теорий (рациональная психология), и мира эмпирии, понятого как общий уро­вень знания с телеологией и догматической физикой (а отнюдь не в связи с построением науки Нового времени). Уже это ставит пробле­му: видимо, дело не в том, возможна ли единая метапсихологическая Дисциплина, а в том, какой мыслится эта теоретическая психология.

Рационализм и эмпиризм направляли не только выделение предме­та психологии (в рамках ее становления), но и развитие представле­ний о ее методах. Выделившись в качестве науки о сознании, психоло­гия задала в качестве основного (адекватного предмету изучения) метод интроспекции. В его рамках работали как психологи, ориентированные на эмпиризм в понимании оснований сознания (например, Вундт), так и психологи, стоящие на позициях рационализма (напри­мер, представители вюрцбуржской школы мышления).

Какова роль учения о душе в философии Декарта?

В чем, по Декарту, состоят основные черты понятия мыслящей субстанции?

Душа как монада в метафизике Лейбница. Проблема бессмертия души. Предустановленная гармония.

Литература

Декарт Р. Сочинения в 2 т., М., 1989-1994. Т. 1. С. 78-100, 316, 327, 334-335, 348-349, 482-572; Т. 2. С. 20-28, 58-72.

Локк Дж., Сочинения в 3 т. М. 1985-1988. Ч. 1-2 (Т. 1), 4 (Т. 2).

Лейбниц Г. Сочинения в 4 т. М. 1982-1989. Т. 1. С. 271-281, 413-429; Т. 2. С. 47-271, 363-545.

Гарнцев М. А. Проблема самосознания в западноевропейской философии. М., 1987.

Жучков В. А. Немецкая философия эпохи раннего Просвещения. М., 1989. С. 71- 126.

Заиченко Г. А. Джон Локк. М., 1988.

Майоров Г. Г. Теоретическая философия Г. Лейбница. М., 1973.

Соколов В. В. Философия духа и материи Рене Декарта // Декарт Р. Сочинения. Т. 1. С. 51-61.

Соколов В. В. Введение в классическую философию. М., 1999.

Фишер К. Декарт. Спб., 1994. С. 326-328, 347-348, 354-359, 393-419.

Фишер К. История новой философии. Т. 3: Лейбниц, его жизнь, сочинения и учение. Спб., 1905.

Глава 2. Рациональная и эмпирическая психология в учении х.Вольфа

Начиная обсуждение учения о душе в философии Христиана Вольфа, следует договориться о порядке рассмотрения относящихся к делу вопросов. Прежде всего, надо дать краткий очерк основ его философии. Затем можно будет приступить к исследованию вольфовской психологии и ее места в системе метафизики.

Итак, поговорим о философской системе Вольфа в целом. Первое, что нужно заметить: Вольф – представитель новой схоластики. Не “неосхоластики”, а именно новой схоластики. Он подводит философский итог XVII века. Он придает систематическую форму идеям Декарта, Лейбница и Локка. Систематизаторские усилия Вольфа и его учеников способствовали внедрению идей новой философии в программы университетского образования. Это стало одной из причин, вызвавших очевидный прогресс немецкой философии XVIII века. И несмотря на некоторую “вторичность”, Вольф никак не является эпигоном. Он все же самостоятельный философ, вполне критически относящийся к тому же Лейбницу.

Признание самостоятельности Вольфа, конечно, не отрицает того фундаментального обстоятельства, что он осознанно стремился к синтезу предшествующих концепций по всем направлениям. Это касается не только содержательных моментов его системы, но и методологических установок. Основными параметрами его метода являются, с одной стороны, дедуктивизм и “основательность”, с другой – повсеместное привлечение опытных данных. Ориентация на широкие слои читающей публики (делающая Вольфа классическим представителем немецкого Просвещения) проявляется не только в предпочтении им немецкого языка латыни в изложении своей философии (хотя после выхода основных сочинений по-немецки Вольф “продублировал” их основные темы в подробнейших латинских трактатах), но и в обширной иллюстративной базе его метафизики. Вольф был настолько увлечен идеей популяризации философии, что нередко впадал в банальность (вспомним хотя бы его знаменитый “пример” с окном, когда он объясняет читателям, что окно нужно, во-первых, для того, чтобы в комнату попадал свет, а во-вторых, для того, чтобы видеть сквозь него, что происходит снаружи). Еще одна весьма характерная черта его философии – прагматизм. Философия не должна и не может быть бесполезной. Правда, некоторые отделы философии “полезнее” других. Скажем, эмпирическая психология полезнее рациональной. Критерий полезности весьма прост: насколько та или иная дисциплина содействует “практическим” наукам – этике, политике и т. п. В своем прагматизме Вольф следует идеям основателей философии Нового времени Декарта и Бекона.

Теперь самое время поговорить о структуре вольфовской философии. Основные контуры его системы очерчены в “Разумных мыслях о Боге, мире, душе и обо всех вещах вообще” (сокращая, сам Вольф называет эту основополагающую работу 1719 г. “Метафизикой”). Композиция системы задана уже в самом названии. Первым крупным разделом является онтология (учение о “вещах вообще”). Затем Вольф разбирает вопросы эмпирической психологии (самого термина пока нет, он был введен позже учеником Вольфа Л. Ф. Тюммигом и взят на вооружение учителем, пока же использующим название “о душе вообще”). После этого он переходит к учению о мире. Затем следует рациональная психология (“о сущности души и о духе”). Завершает систему теология.

Объединяющим тематическим началом всех разделов является монадология (несколько более натуралистичная, чем у Лейбница). Учение о простых субстанциях или монадах составляет главное содержание всех частей метафизики. В этой связи не может не возникнуть вопрос о правомерности проведения жестких границ между ними. Создается впечатление, что у Вольфа меняется лишь контекст, в котором подается монадология.

Монадология это, разумеется, лейбницевский след в философии Вольфа. Влияние Декарта проявляется главным образом в том, что Вольф начинает изложение своей философской системы с утверждения о достоверности тезиса о нашем собственном существовании. Самое заметное локковское влияние – положение Вольфа о том, что все наши понятия начинаются с ощущений.

Почему Вольф помещает эмпирическую психологию вслед за онтологией? Почему между эмпирической и рациональной психологией вклинивается космология? Кстати, такая композиция показалась неудачной ученикам Вольфа. Уже Л. Ф. Тюммиг в “Положениях вольфовской философии” (1725) и Г. Б. Бильфингер в “Разъяснениях” высказывают определенное несогласие с Вольфом, помещая психологию за космологией. То же делает и А. Баумгартен в своей знаменитой “Метафизике”. Аналогично поступает и Ф. Баумейстер. Интересно, что этому порядку следовал и Кант в лекциях по метафизике. А вот в “Критике чистого разума” Кант начинает критический анализ “частной метафизики” с психологии.

Необходимость рассмотрения психологии после космологии вызвана, по мнению учеников Вольфа, тем, что душа является одной из мировых субстанций, и поэтому психология неизбежно оказывается частным случаем общего учения о мире, которое, естественно должно предшествовать этому специальному разделу. Но все-таки, почему Вольф, в принципе согласный с этими тезисами, избирает другие композиционные решения? Для ответа надо присмотреться к структуре вольфовской работы. Первая глава “Метафизики” имеет в качестве результата тезис о достоверности собственного существования. Далее, в онтологическом разделе разбираются наиболее общие принципы устройства сущего. После этого Вольф должен переходить к изучению конкретных областей бытия. Но с чего начать? В действительности многое уже предрешено. Тема Я заявлена в самом начале, т. е. в вводной главе. Это во-первых. Другой существенный момент: положение о собственном существовании имеет эмпирический характер. А конкретный разговор о родах сущего должен вестись таким образом, чтобы в первую очередь разбору подлежали предметы, наиболее тесно связанные с опытом. Таковыми являются душа и мир. Поэтому вполне логично, что Вольф начинает именно с эмпирической психологии, а продолжает космологией. Затем он возвращается к исследованию души, проводя его на рациональном уровне (ведь именно рациональная психология предполагает общее учение о мире), а завершается все самым рациональным и далеким от опыта разделом – теологией. Стоит еще раз подчеркнуть, что сам Вольф в “Подробном сообщении о собственных сочинениях на немецком языке” писал, что согласен со своими учениками относительно того, что психология должна идти за космологией. Однако, эмпирическая психология, продолжал он, лишь внешним образом относится к метафизике, и поэтому на нее это правило не распространяется. Поместил же ее он в начальной части еще и потому, что она самая понятная, простая и “полезная” дисциплина. К тому же она работает в качестве своеобразного противовеса сухой и “схоластичной” онтологии.

Впрочем, онтология вовсе не оторвана у Вольфа от психологии. Между ними существует взаимообратная связь. Как справедливо отмечают исследователи вольфовской метафизики, онтологической моделью учения Вольфа “о вещах вообще” оказывается человеческая душа (это наблюдение верно и относительно Лейбница). С другой стороны, в рациональной психологии Вольф ссылается на многие выводы, сделанные им в “онтологическом” разделе.

В любом случае, в латинской “Рациональной психологии” Вольф подводит итог всем этим дискуссиям, четко формулируя тезис о том, что рациональная психология “предполагает онтологию, космологию и эмпирическую психологию” (6: 3) (Здесь и далее ссылки даются на список литературы к соответствующему разделу, причем первая цифра соответствует порядковому номеру источника в списке, вторая – странице; в случае изданий в нескольких томах на втором месте стоит номер тома, отделенный запятой от номера страницы).

Поговорим теперь о соотношении эмпирической и рациональной психологии. Во-первых, надо понять, почему Вольф вообще выделяет две науки о душе. Здесь можно дать несколько ответов. С одной стороны, это обусловлено различием чувственного и рационального познания. Одну и ту же вещь можно исследовать как с помощью опыта, так и с помощью разума. Это справедливо и относительно души. Во-вторых, каждый предмет, в том числе и душа, может рассматриваться как со стороны его внешних свойств, так и со стороны его сущности. Эти два объяснения можно совместить. Проникновение в сущность души обеспечивает разум, тогда как душа как явление познается во внутреннем опыте.

Таким образом, может показаться, что в случае вольфовского различения эмпирической и рациональной психологии мы имеем дело с совпадением предметных и методологических критериев. Эти науки различаются как по предмету, так и по методу, причем методологическое различие влечет за собой предметное, и наоборот. Однако несмотря на кажущуюся очевидность такого предположения, оно является все же определенной идеализацией. В действительности ситуация далеко не столь однозначна. Реальный анализ излагаемого Вольфом материала показывает, что методологическое различие превалирует у него над предметным, тематически же и содержательно рациональная и эмпирическая психология во многом совпадают.

Дело в том, что Вольф достаточно отчетливо проговаривает положение, согласно которому рациональная психология должна пользоваться материалом, полученным в эмпирической. Вот как он пишет об этом в “Подробном сообщении”: “Я разделяю психологию на две части. Первая имеет дело с тем, что известно о человеческой душе из опыта, тогда как вторая объясняет все из природы и сущности души и указывает в них основание наблюдаемого. Первую часть я называю эмпирической психологией, вторую – рациональной психологией” (3: 231). Эмпирическая психология составляет, таким образом, некий эпистемологический базис рациональной психологии. Получается, что рациональная психология является как бы дополнением к эмпирической психологии и, в определенном смысле, как надстройка возвышается над ней. Отсюда можно сделать важный вывод: с точки зрения достоверности эмпирическая психология ставится Вольфом заведомо выше рациональной. Вольф прямо говорит об этом. Кроме того, некоторые высказывания Вольфа позволяют предположить, что он вообще склонен трактовать рациональную психологию как хотя бы отчасти гипотетическую дисциплину. В качестве исходного пункта в ней берется какая-нибудь данность, например, факт совпадения душевных и телесных изменений. Далее делается попытка объяснить ее возможность. Ситуация такова, что почти всегда можно предложить какие-нибудь альтернативные объяснения – отсюда и гипотетичность или, по крайней мере, “квазигипотетичность”.

Еще одно существенное преимущество эмпирической психологии над рациональной связано с ее пользой. Она полезна “прагматическим” наукам – морали, политике и т. д. Дело в том, пишет Вольф, что из именно опыта мы узнаем о душе “важные истины”, из которого черпают свое доказательство не только “правила логики”, которыми человек руководствуется в познании истины, но “и правила морали”, которые ведут его к добру и отвращают от зла (3: 251). В основании таких учений должно лежать что-то самоочевидное. А ведь опытное знание о душе удовлетворяет этим критериям.

Рациональная же психология – это, во многом, плод праздного любопытства. Но, с другой стороны, она подлинно философская дисциплина. Она посвящена обсуждению вопросов типа: “как возможно?”. Такие проблемы Вольф признает собственным делом метафизики (кстати, учитывая, что постановка вопроса “как возможно?” часто рассматривается – с подачи Канта – в качестве главного признака “критичности” философии, Вольфа вполне можно назвать “критицистом”).

Все это, впрочем, предварительные замечания. Окончательные выводы можно будет сделать после завершения содержательного рассмотрения вольфовского изложения упомянутых дисциплин в “Метафизике”. Такой выбор объясняется отчасти тем, что именно немецкий вариант эмпирической и рациональной психологии Вольфа оказал определяющее влияние на немецкую философскую психологию, тогда как его специальные латинские психологические трактаты вызвали несколько меньший резонанс в Германии (хотя, скажем, во Франции в XVIII веке знали прежде всего их), при том, что они могут быть весьма информативны для разъяснения некоторых принципиальных тезисов Вольфа.

Начнем с эмпирической психологии. В “Метафизике” Вольф открывает опытное исследование психического с определения души, говоря, что под душой он понимает “такую вещь, которая сознает сама себя и другие вещи вне ее, подобно тому, как мы осознаем нас самих и вещи вне нас” (2: 1, 107).

В этом положении заключены предпосылки, специфицирующие вольфовскую трактовку души. Сознание самой себя и отличных от себя вещей предполагает возможность отличения себя от них. Можно сказать, что способность различать вещи – это главная героиня вольфовской психологии. Именно через нее Вольф трактует понятия ясности и отчетливости, которые, в свою очередь, определяют отличительные черты различных способностей души. Впрочем, генетический анализ способностей души – прерогатива рациональной психологии. Что же касается ясности и отчетливости как таковых, то Вольф дает им традиционные дефиниции, почерпнутые им из работ Декарта и Лейбница. Ясность представления имеет место тогда, когда мы можем отличить его от другого представления, отчетливость – когда мы можем объяснить это различие, что предполагает различение частей или компонентов данного представления.

Начиная эмпирическую часть психологии, Вольф никак не конкретизирует ее задачи, сообщая лишь, что не собирается “показывать здесь, что такое душа, и как в ней возникают изменения”. Его замысел – “просто рассказать, что мы воспринимаем в ней в каждодневном опыте” (2: 1, 106). И лишь задним числом можно уточнить цели эмпирической психологии и констатировать, что она решает следующие задачи. Во-первых, она занимается классификацией способностей души и отнесением их в классы “высших” или “низших” душевных сил. Надо отметить, что речь идет не только о познавательных способностях. Эмпирическая психология не тождественна так называемой “гносеологии” или эпистемологии. Человек рассматривается здесь в единстве его когнитивных, эмоциональных (чувствующих) и моральных сил. Во-вторых, эмпирическое учение о душе предоставляет дефиниции фундаментальных психологических понятий. Самыми важными из них являются уже упоминавшиеся выше понятия ясности и отчетливости. В-третьих, эмпирическая психология исследует психофизическую проблему на уровне обобщения основных опытных данных по этому вопросу.

В классификации главных познавательных сил (а он выделяет и множество второстепенных способностей) Вольф достаточно традиционен. Он перечисляет чувственность, воображение, память, рассудок, разум. Определения, которые он им дает, действительно (т. е. как и было заявлено Вольфом в программе эмпирической психологии) во многом основаны на интроспекции, хотя некоторые из них содержат скрытые онтологические допущения.

Ощущение чувств, например, трактуется Вольфом как состояние души, возникающее по поводу внешнего воздействия на наши органы чувств: “Мысли, имеющие основание в изменениях органов нашего тела и побуждаемые телесными вещами вне нас, мы будем называть ощущениями, а способность ощущать – чувствами” (2: 1, 122).

В противоположность ощущению, образ есть представление отсутствующего предмета: “Представления отсутствующих вещей обычно называют образами, а способность души производить подобные представления называют воображением” (2: 1, 130). Образы менее ярки, чем ощущения. Воображение может либо воспроизводить прежние ощущения, либо порождать из исходных опытных данных новые образы. Если ощущения ослаблены и образы не с чем сравнивать, их относительная яркость возрастает, и их даже можно спутать с самими ощущениями, как это бывает во сне.

Следующая фундаментальная познавательная способность души – память. Память, по Вольфу, есть сознание того, что представляемое в данный момент уже ранее воспринималось. “Для того, чтобы мы могли познать воспроизводимые мысли в качестве того, что мы уже имели ранее, мы приписываем душе память” (2: 1, 139). Вольфу важно различить память и репродуктивное воображение. Воображение отвечает за воспроизведение представлений, существо же памяти состоит именно в сознании их тождества с тем, что ощущалось ранее. “В противном случае воображение и память не будут в достаточной мере отличаться друг от друга. Тем самым для памяти не остается ничего, кроме знания, что мы уже ранее имели мысль. И это, собственно, и есть действие памяти, по которому мы узнаем ее и отличаем от других способностей души” (2: 1, 140).

Рассудок – способность отчетливо постигать вещи. “В том-то и состоит отличие рассудка от чувств и воображения, что там, где имеются только последние, представления в лучшем случае могут быть ясными, но не отчетливыми, тогда как добавление рассудка делает их отчетливыми” (2: 1, 153). Именно в этих словах Вольф четко формулирует знаменитую (“лейбнице-вольфовскую”) концепцию количественного отличия рассудка от чувственности и других низших способностей души, впоследствии резко критиковавшуюся Кантом. Тут же он дает определение “чистого рассудка”, никак не связанного с чувственными образами. Впрочем, добавляет Вольф, человеческий рассудок “никогда совершенно не чист” (2: 1, 157).

Следующая важнейшая познавательная способность – разум. Разум есть способность отчетливо усматривать внутреннюю “связь истин” или суждений, а также событий (2: 1: 224).

Разумное познание противостоит опытному. Под опытом же Вольф понимает “познание, которого мы достигаем, обращая внимание на наши ощущения и душевные изменения” (2: 1, 181).

Все перечисленное – основные способности. Однако, как уже отмечалось, Вольф дает определение и другим познавательным силам. К примеру, вниманием он называет попытку придать отчетливость нашим ясным представлениям. Много Вольф говорит и о суждениях, которые он трактует как представления о связи понятий. Он достаточно подробно рассматривает и смежные темы, к примеру, “философские” основы словоупотребления и функции знаков.

В процессе анализа восприятия Вольф иногда проводит своего рода “феноменологические наблюдения”, показывая, что за внешней простотой душевных действий скрывается богатство и многообразие когнитивных актов. Вот характерный пример (на материале § 334 первой книги вольфовской “Метафизики”). Возьмем, на первый взгляд, элементарное опытное суждение, фиксирующее какую-нибудь данность, скажем, “это – стол”. На деле, считает Вольф, такое суждение предполагает множество познавательных действий. Надо, во-первых, воспринимать данную вещь, во-вторых, обращать внимание на ее форму, в-третьих, соотносить эту форму с сущностью вещи, пусть и смутно представляемой, и, наконец, понимать значение соответствующего имени. И это еще далеко не элементарные компоненты.

Другой важной чертой исследований Вольфа в эмпирической психологии является то, что он делает попытки установить некоторые психологические законы, проявляющиеся в действиях душевных способностей. Скажем, если говорить об ощущении, то Вольф открывает закон вытеснения в восприятии слабых ощущений сильными. Он также фиксирует пределы нашей власти над ощущениями. Еще один интересный психологический закон касается соотношения ясного и отчетливого в наших идеях. Ясность всегда простирается на один уровень дальше, нежели отчетливость. Впрочем, этот закон имеет весьма условное отношение к эмпирической психологии, так как он прямо вытекает из дефиниции ясного и отчетливого и признания, что наш рассудок “никогда совершенно не чист”. Анализирует Вольф и закон ассоциации представлений. Воображение всегда пытается достраивать прошлые образы на основе вновь воспринимаемых фрагментов прежних ощущений. Память также функционирует по вполне определенным правилам, которые Вольф не упускает случая зафиксировать. К примеру, гораздо лучше запоминаются ясные и отчетливыет ощущения, нежели смутные. Повторение также способствует запоминанию.

Все эти и другие выявляемые Вольфом законы находятся на грани философской и “научной” психологии. От его рассуждений о механизмах памяти и ассоциации один шаг до постановки конкретных психологических экспериментов (скажем, насколько в количественном плане размытость образов уменьшает эффективность их запоминания), переносящих нас в “научное” учение о душе. С другой стороны, отмечая сущностные характеристики познавательных способностей души и комплексность когнитивных актов, Вольф находится на полпути к интроспективной (феноменологической) психологии. Впрочем, ни о каких возможных различиях между установками феноменологической и экспериментальной психологии в работах Вольфа говорить не приходится: все эти возможности сплавлены у него в единой программе “эмпирического учения о душе”.

В конце главы об эмпирической психологии Вольф затрагивает вопрос о взаимоотношении души и тела. Вольф констатирует, что состояния души параллельны определенным телесным движениям: “Когда внешние вещи производят изменение в органах наших чувств, то в нашей душе тотчас возникают ощущения, т.е. мы тотчас осознаем эти вещи” (2: 1, 323). Имеет место и обратное отношение (2: 1, 327). Вольф подчеркивает, что опыт не может доказать взаимодействия души и тела. Он лишь показывает соответствие их состояний. “Мы воспринимаем не более того, что две вещи одновременны, а именно, изменение, происходящее в органах чувств, и мысль, посредством которой душа осознает внешние вещи, которые вызывают это изменение. Но мы никоим образом не испытываем действия тела в душе Ведь если бы это происходило, мы должны были бы иметь о нем пусть и не отчетливое, но по крайней мере ясное понятие. Но кто в точности обратит внимание на самого себя, тот обнаружит, что о подобном действии у него нет ни малейшего понятия. И поэтому мы не можем сказать, что [представление] о действии тела в душе основано на опыте. Кто хочет выражаться точно, может приписывать опыту не более того, что две вещи одновременны. Но отсюда нельзя заключить, что одна есть причина другой, или одна возникает из другой” (2: 1, 323-324). Параллелизм душевных и телесных состояний можно объяснять по-разному. Но объяснения должны даваться в рациональной психологии.

Заметим, что в главе об эмпирической психологии подробно обсуждаются не только познавательные способности. Вольф также затрагивает вопрос о чувственной природе человека.

Удовольствием Вольф называет чувство, возникающее при созерцании совершенства: “Когда мы созерцаем совершенство, в нас возникает удовольствие, так что удовольствие есть ничто иное, как созерцание совершенства, что отметил уже Картезий” (2: 1, 247). Неудовольствие имеет обратную природу и источники. Если совершенство – не мнимое, то удовольствие имеет устойчивый характер. “Удовольствие постоянно, когда мы знаем о совершенстве вещи или можем доказать его” (2: 1, 249).

Немало внимания уделено Вольфом и практической составляющей человеческой жизни. Благом Вольф называет то, что способствует совершенству. Стремление к благу – желание. Если предмет желания мыслится неотчетливо, то это желание (Begierde) чувственно. Усиленные чувственные желания Вольф называет аффектами. Аффекты бывают “приятные, неприятные и смешанные” (2: 1, 269-270).

Если желание отчетливо, то можно говорить о разумном желании, или волении (Willen). Отчетливое представление о благе дает своеобразную гарантию его подлинности. Впрочем, человеческая воля никогда не бывает полностью свободна от чувственных желаний – это связано с невозможностью реализации человеком идеала “чистого рассудка” и “чистого разума”.

Воление принадлежит к высшим способностям души. Принадлежность к этому классу душевных сил определяется одним критерием – отчетливостью соответствующих им представлений. Поэтому первой высшей способностью оказывается рассудок как главный “поставщик” отчетливости. Высшей способностью является и разум.

Переходим к анализу рациональной психологии Вольфа. В соответствующем разделе “Разумных мыслей” Вольф продолжает исследование души. Он вспоминает, что уже говорил о психологических проблемах в главе, посвященной “душе вообще” (т. е. в эмпирико-психологическом разделе), но подчеркивает, что там шла речь о душе, “лишь поскольку мы можем воспринимать и достигать отчетливого понятия о ней”. “Теперь же, – продолжает он, – мы должны исследовать, в чем состоит сущность души и духа вообще и как в ней основано то, что мы воспринимаем в ней и отметили выше” (2: 1, 454). Первая и одна из основных решаемых им в главе о сущности души задач – редукция способностей души к одной основной силе – силе представления (отметим, что, в отличие от “Метафизики”, в латинской “Рациональной психологии” Вольф несколько ослабил редукционистские идеи и вообще отчасти размыл границы между рациональной и эмпирической психологией). Необходимость же такой редукции вызвана тем, что душа есть простая вещь. Простая вещь не может обладать множеством основных сил. Дело в том, что, как известно из онтологии, каждая такая сила выражает сущность простой субстанции. Но у одной вещи не может быть много сущностей.

Вот как говорит об этом сам Вольф: “В душе не может быть много отличных друг от друга сил, так как иначе каждая сила требовала бы особую самостоятельную вещь, которой она бы принадлежала” (2: 1, 464). “И, таким образом, в душе есть лишь одна-единственная сила, из которой происходят все ее изменения, хотя из-за ее различных изменений мы даем ей разные имена” (2: 1, 464-465).

Итак, Вольф ставит проблему психологической редукции и полагает, что она должна быть возможна. Интересно, что Кант, зная этот аргумент, не соглашался с его выводами и говорил, что из безусловного наличия одной первоспособности нельзя сделать вывод о реальной возможности упомянутой редукции (любопытно также, что Кант относил этот вопрос к эмпирической психологии).

Основной силой человеческой души Вольф признает способность представления мира соответственно положению человеческого тела в нем. Эта сила познается нами по ее действиям (2: 1, 465-466). Скажем, если обратить внимание на акт ощущения, то мы увидим, что оно являет собой представление сложного в простом, т. е. в душе, причем специфика ощущаемого обусловлена состоянием тела и его телесным окружением. Все тела взаимодействуют друг с другом. Поэтому можно сказать, что в ощущении мы представляем весь мир, но ясно – лишь те вещи, которые находятся рядом с нами. Так или иначе, но подобные наблюдения наталкивают нас на вывод, что основной силой человеческой души является способность представления мира и что “душа обладает силой представления мира сообразно положению ее тела в мире” (2: 1, 468).

Психологическая редукция на основе этих выводов осуществляется Вольфом следующим образом. Ощущение – это представление (Vorstellung), возникающее в душе в результате воздействия внешних объектов на наши органы чувств. Воображение – представление отсутствующих вещей. Память есть составная способность: она предполагает воображение и являет собой сознание того, что мы ощущали воображаемый предмет ранее (т. е. память также включает в себя компонент представления). Рассудок – это более отчетливое, нежели воображение, представление вещей. Суждение – представление о связи понятий. Разум также трактуется Вольфом как производная способность. Он есть способность строить умозаключения и предполагает память и ощущение. Память и воображение (или рассудок) предоставляют большую посылку, ощущение меньшую. При одновременном наличии того и другого умозаключение происходит как бы автоматически (как ни парадоксально, все это очень напоминает рассуждения крайнего сенсуалиста Э. Кондильяка, философа, казалось бы, прямо противоположного Вольфу). Желание “автоматически” возникает при представлении приятной вещи (спинозистские вариации). Воление – при отчетливом ее представлении. Таким образом, утверждает Вольф, все способности являют собой модификации силы представления. Вольф приводит сравнение с огнем. Огненная сила едина, но мы называем ее по-разному, в зависимости от ее действий. Также и с душой.

Отметим, впрочем, что эта редукция, по сути, мало отличается от локковской классификации модусов простых идей рефлексии. Она носит достаточно внешний характер. В дальнейшем, а именно, в главах о Юме и Тетенсе, мы увидим, какую динамику можно придать редукционистской программе.

Начинает же Вольф рациональную психологию с анализа сознания. Он вспоминает об определении души, данном в начале эмпирической психологии. Душа – это вещь, осознающая сама себя и вещи вне нее. Сознание предполагает возможность отличать себя от других вещей. Возможность различения связана с ясностью представлений. Таким образом, ясность и отчетливость порождают сознание. Но это еще не все сущностные моменты сознания. Вольф фиксирует его темпоральную природу (2: 1, 458-459). Всякое восприятие протекает во времени. Мы должны различать части времени и помнить о предшествующих моментах восприятия, связывая и, в определенном смысле, при сохранении различия этих моментов, отождествляя их с настоящими, т. е. должны понимать, что мы воспринимаем ту же самую вещь. Таким образом, сознание предполагает репродуцирование представлений с помощью воображения, а также память и рефлексию, соотносящую представления друг с другом и с Я.

Интересно, что примерно эти рассуждения были воспроизведены Кантом в его обсуждении так называемого “синтеза рекогниции” в первом издании “Критики чистого разума” (эти части “Критики” стали настоящими “лакомыми кусочками” для феноменологов). Любопытно также, что Кант и их относит к области эмпирической психологии (как и всю редукционистскую проблематику).

Большое внимание в разделе о рациональной психологии уделяет Вольф и проблеме обоснования возможности взаимодействия души и тела. Он разбирает несколько альтернативных объяснений, в целом следуя Лейбницу. Прежде всего, это теория естественного влияния души на тело и обратно. Ее основной недостаток состоит в том, что она подразумевает нарушение естественного течения природных событий и психических процессов. Этим же недостатком страдает и окказионалистская концепция (ее Вольф почему-то связывает с именем Декарта, а не Мальбранша).

Единственный возможный вариант объяснения психофизического параллелизма – теория предустановленной гармонии души и тела. Впрочем, и она не лишена трудностей. Самая серьезная из них, по мнению Вольфа, связана с тем, что неясно, что именно в теле соответствует актам разумного постижения в душе. Впрочем, Вольф утверждает, что трудность эта вполне разрешима и что этим актам соответствуют телесные движения, сопровождающие произнесение слов, соответствующих понятиям разума.

Тут же Вольф обсуждает парадокс: лишенное души тело может вести себя разумно (здесь он доводит до логического предела рассуждения Декарта о живых механизмах). С этим ничего не поделать, надо только помнить, что у него все равно нет души, а значит, сознания, мышления и т. д. (хотя рассуждать это существо будет вполне осмысленно).

Вольф рассматривает также различия человеческой и животных душ. Духом Вольф называет сущность, наделенную разумом и волей (человеческие души, тем самым, духи). Животные же – не духи. Они не употребляют слов. Значит, у них нет общих понятий. Нет общих понятий – нет рассудка и разума. Нет рассудка, значит нет воли, так как воля предполагает отчетливое представление предмета воления.

Однако из этого не следует, что у животных нет душ. Души есть, и животные могут ощущать, воображать, вспоминать. У них есть даже аналог разума: ожидание сходных случаев (кстати, различие между этим ожиданием и рациональным принципом достаточного основания, по мнению Вольфа, только количественное).

Последняя из обсуждаемых Вольфом в рациональной психологии тем, это проблема бессмертия души. Вольф различает понятия нетленности и бессмертия. Нетленно все, даже части материи. Но мы не говорим, что они бессмертны. Бессмертие предполагает сознание тождества нас самих во времени. У животных нет такого сознания. Поэтому их души не бессмертны. В качестве аргумента в пользу сохранения такого сознания после смерти Вольф приводит довод о необходимости совершенствования души и о недостаточности нашей жизни для этого.

Школа Вольфа систематически излагала и упрощала его идеи. К примеру, А. Баумгартен в своей знаменитой “Метафизике” (1739) рассказывает о рациональной психологии чуть ли не на нескольких страницах. Из тысячи параграфов его латинского учебника на рациональную психологию приходится всего пятьдесят девять. В изложении рациональной психологии Баумгартен следует Вольфу, хотя есть и серьезное отличие некоторых положений его учения о душе от тезисов “Разумных мыслей” Вольфа. Баумгартен не считает, что рациональная психология во многом базируется на материале эмпирической. Он утверждает их относительную независимость. Дело в том, что о структуре человеческих способностей можно узнать как a posteriori, так и a priori. Поэтому рациональная психология может обойтись своими силами, почти не привлекая эмпирический материал (впрочем, различие между Баумгартеном и Вольфом в этом вопросе не следует преувеличивать, и тенденции, подобные тем, которые были отмечены у Баумгартена, при желании можно отыскать и в сочинениях Вольфа, поскольку его высказывания по ряду принципиальных вопросов не были однозначными).

В начальных параграфах раздела о рациональной психологии в “Метафизике” Баумгартен дает определение человеческой души, устанавливая, что она наделена силой представления мира, является духом и субстанцией. Она неделима, т. е. является монадой, не может возникнуть (хотя и случайна). Душа имеет множество способностей, движет своим телом. В 752 параграфе Баумгартен дает определение чувства, воображения, предвидения через представление (настоящего, прошлого и будущего), следуя тем самым редукционистскому методу Вольфа. Из представлений вырастает желание и воление. Поскольку душа может отчетливо представлять мир, то ее воля свободна. Далее (с 761 параграфа) Баумгартен резко переходит к обсуждению систем, объясняющих взаимодействие души и тела. Перечисляя их, он следует вольфовской классификации. Далее он кратко рассматривает вопрос о происхождении души. После этого Баумгартен обращается к проблемам бессмертия. Смерть есть прекращение душевно-телесной гармонии. Все субстанции нетленны, следовательно, и душа тоже. Вопрос стоит лишь о состоянии души после смерти. Душа сохраняет свою природу, утверждает Баумгартен. В шестом разделе рациональной психологии Баумгартен говорит о строении животных душ. Признаком животной души является исключительная чувственность. Трактовка животных душ точно такая же, как у Вольфа. Последний, самый короткий раздел посвящен конечным духам, отличным от человеческой души. Но их свойства те же самые. Они отчетливо представляют мир, но у них есть и темные представления. Они бессмертны и т. д. Еще более свернуто обсуждение этих тем у Ф. Баумейстера (интересно, что Баумейстер, следуя традиции, начало которой было положено еще Тюммигом, фактически признает гипотетическую природу некоторых положений рациональной психологии. Так, он оставляет открытым вопрос о механизмах взаимодействия души и тела, просто перечисляя возможные варианты решения) – вольфианца, любившего, однако, обращаться за подтверждением своих мыслей к латинской поэзии. Зато эмпирическая психология подробно излагается как Баумгартеном, так Баумейстером, да и многими другими учениками Вольфа. Впрочем, и здесь практически повсюду мы видим повторение известных дефиниций Вольфа. Отметим, что вольфовской школе эмпирической психологии все же не удается нащупать пути возможного превращения этой дисциплины в строгую науку, населенную интересными проблемами и сложными вопросами. Новые горизонты эмпирической психологии были открыты Д. Юмом, к исследованию учения о душе которого мы сейчас и переходим.

англ. empirical psychology) - термин, введенный нем. философом XVIII в. X. Вольфом для обозначения особой дисциплины, которая описывает и изучает конкретные явления психической жизни (в отличие от рациональной психологии, занимающейся "бессмертной" душой). Задачей Э. п. считалось наблюдение за отдельными психическими фактами, их классификация, установление проверяемой на опыте закономерной связи между ними. Такая установка была присуща с древнейших времен многим исследователям поведения человека.

В учениях древнегреч. философов содержались не только общие положения о природе души и ее месте в мироздании, но также и многочисленные сведения о конкретных психических проявлениях. В средние века важность эмпирико-психологиче-ского подхода обосновывали арабоязычные мыслители (в особенности Ибн Сина), а также такие прогрессивные философы, как Ф. Бэкон, У. Оккам и др. В эпоху Возрождения горячим приверженцем Э. п. выступал испанский врач X. Л. Вивес, книга которого "О душе и жизни" (1538) оказала большое влияние на психологические теории Нового времени. Вивес доказывал, что не метафизическая сущность души, а реальные ее проявления должны стать объектом анализа, что индивидуальный метод есть единственно надежный путь приобретения такого знания о людях, которое м. б. использовано для усовершенствования их природы. Идея о том, что психологическое познание должно базироваться на опыте, стала краеугольным камнем учения Дж. Лок-ж, который разделял опыт на внешний и внутренний. Если внешний опыт рассматривался как продукт воздействия реального мира на органы чувств, то внутренний - выступал в виде производимых душой операций. Это стало предпосылкой расщепления Э. п. на 2 направления - материалистическое и идеалистическое.

Ряд идеалистов (Дж. Беркли, Д. Юм), отвергнув разделение опыта на внешний и внутренний, стали понимать под "опытом" чувственные впечатления субъекта, имеющие основания только в нем самом, но ни в чем внешнем. На принципиально иных позициях стояли фр. материалисты XVIII в. Выступая сторонниками Э. п., они понимали под ней естественнонаучное изучение психических свойств телесной организации человека.

Сложившаяся в середине XIX в. "опытная школа" в психологии несла печать двойственности, поскольку соединила установку на наблюдение, конкретный анализ и индуктивное познание психических явлений с учением об особой сущности этих явлений, постигаемых только посредством самонаблюдения. Исследования "опытной школы" подготовили переход от умозрительной трактовки психики к ее экспериментальному изучению. В дальнейшем многозначность термина "опыт" привела к размежеванию между сторонниками естественнонаучного подхода, понимаемого как познание с помощью наблюдения и эксперимента процессов сознания и поведения, и сторонниками чистого опыта, сводимого ими к субъективным феноменам.

Начала эмпирический психологии связано с идеями Бэкона, Гоббса, Локка в том, что явления сознания и есть та область, которая должна придти на смену понятия о душе. Локк сформулировал представления о внутреннем опыте как о новом предмете психологического исследования. Возникает новое направление исследования, в котором единственным предметом изучения признаются явления сознания. Вся психология как самостоятельная наука развивалась на базе этого представления (особенное развитие эта линия получила во французском материализме). В философском плане основные понятия этого направления связаны с именами Локка, Гоббса, Декарта и Бэкона. С середины 19 в. выделение психологии как самостоятельной науки (как эмпирической науки о сознании), связано с именами Вундта, Тичнера, Джеймса, Брентано, Челпанова.

Основные вопросы этого направления:

• 1. Представление об опытных, а не врожденных источниках сознания. Тезис Локка о душе как о tabula rasa применим исключительно к явлениям сознания. Содержание, которое мы приобретаем с помощью нашего сознания, складывается при жизни, поэтому в душе нет никаких опыта, знаний вне полученного опыта. Опыт понимается как индивидуальный, пассивный (воздействие внешнего мира). Объяснение явлений сознания происходит из самого сознания, то есть из более простых образований сознания объясняются более сложные. Сознание замкнуто в самом себе и его описание и объяснение не выходят за рамки самого сознания. Здесь встает вопрос о механизмах работы сознания, решаемые у Локка:
• 1. механизм ассоциации (собственный механизм сознания, некоторым образом отражающий внешние по отношению к человеку связи, которые в силу повторения становятся фактами сознания субъекта;
• 2. собственные акты ума (акт обобщения, например).

В такой замкнутой структуре возникает проблема механизмов, законов, которые действуют при возникновении таких связей (особенно у Вундта). Единственным, адекватным методом получения научного знания о сознании является интроспекция (позже дополненная Вундтом методом эксперимента, а также исследованием явлений развития человеческого духа - речи, мифов, обычаев и т.п.). Таким образом, складывается эмпирическая психология, как опытное знание, о явлениях сознания (включающее изучение процессов ассоциации и т.д.). Сразу же возникает принципиальные трудности в подходе эмпирической психологии указанные еще Лейбницем: невозможность представления души как «чистой доски». В душе уже от рождения существуют какие-то ростки, задатки знания, то есть, нечто врожденное, что уже после рождения получает развитие. Это критика базового понятия эмпирического подхода. Также Лейбниц признавая важность опыта как образующего сознание, протестовал против пассивности сознания, а требует апперцепции (активности, благодаря которой внешние явления становятся фактами нашего сознания; того, что присоединяется к перцепции). Также он не соглашался с положением о тождественности всех психических явлений сознанию (если только явления сознания представляют из себя предмет исследования, то вся психика сводится к сознательному, что и подчеркивал Локк, и в несогласии с этим величие Фрейда). Лейбниц был первым, который ввел понятие бессознательного (начало 18 в. «Новый опыт о человеческом разумении») на основе общего закона о непрерывности, который Лейбниц распространял на всю Вселенную.

С одной стороны эмпирическая психология являлось основной формой развития психологических знаний в это время (была еще рационалистическая, схоластическая традиция, идущая от Фомы Аквинского, которая тоже развивалась, но достаточно узко и завершилась в 18 в. в философии Х.Вольфа), но она развивалась раздираемая противоречиями (сознание - несознание и т.д.).

У Выготского в «кризисе» сказано, что эмпирическую психологию путают с эмпиризмом как отсутствием теории. Но эмпирическая психология это теория, это определенная концепция, в основе которой лежит представление Локка и Декарта о сознании, об основных характеристиках и источниках понимания этого сознания.

Одновременно с эмпирическим подходом возникла психофизическая проблема.

Естественно - научная и культурно-историческая ориентация в психологии (зарубежной и отечественной).

Ланге раньше Выготского описал кризис в психологии в «Борьбе воззрений в современной психологии», где говорит о двух ликах психологии - один, обращенный к естествознанию, физиологии (наука о причинностях психической жизни, преимущественно познавательная и интеллектуальная, ищет общие законы), другой - к наукам о духе, истории и социологии (наука о ценностях, волюнтарная, интересуется индивидуальными, историческими переживаниями).

Виндельбанд (неокантианство) противополагает науки естественные (и психологию в том числе) или причинно-объяснительные наукам историческим или описательным. Таим образом в конце 19 в. обращается к методологии (во времена расцвета работы Вундта). Риккет есть область природы и область истории, включающее понятие ценности. Т. Липпс в пределах психической жизни различает объективные содержания (данные мне ощущения, восприятия) и субъективные (мои - акты, стремления, чувствования). Лосский построил свою волюнтаристическую психологию на этом различении. Таким образом, КИ и ЕН являются двумя фундаментальными установками в психологии отражающие результат всего ее развития.

Предшественниками ЕН являются: Гартли, сформулировавший первую ассоцианистическую концепцию в психологии указывал на источник своей концепции - физическую теорию Ньютона (по оценке современников Гартли - проводилась аналогия между объяснением мира Ньютоном и Гартли в области физического и психического соответственно) и сам закон ассоциации описывался по аналогии с законами Ньютона (притяжение, распространение возбуждения участков мозга результирует в объединение представлений по законам ассоциаций). Дж. Милль в «Системе логики» разрабатывал единую методологию для естественной и моральных наук, суть которой была естественная. Сама «наука - естественная наука» и других пониманий быть не может.

Факты из истории психологии, подтверждающие сильное влияние естественной ориентации в психологии:

1. Психология развивалась под сильным развитием естественных наук. Преобразование предметной области исследований (душа, явление сознание, поведение, деятельности) происходило в значительной степени под влиянием естественных наук. Например, Вундт, перешел от понятия психологии как науки о внутреннем опыте к пониманию психологии как науки о непосредственном опыте, так как усмотрел опасность противопоставления внутреннего и внешнего опыта и соответствующих наук в том, что психология изолирует себя из научного сообщества (которое изучает природу с помощью научных процедур, а не субъективных методов). «Нет двух форм опыта, а есть единый опыт нераздельного субъекта-объекта (позже у Рубинштейна)». Поэтому возможны две формы изучения: 1. абстракция от субъекта и изучение объекта в поле естествознания, 2. изучать объект, данный субъекту (что объект вызывает в субъекте - чувства, мысли и т.д.). Тогда есть науки о непосредственном опыте (психологии), и есть об опосредствованном (естественные). Но так как опыт один, то методы сложившиеся в других науках вполне адекватны полю психологии (эксперимент, наблюдение). Главная заслуга Вундта в том, что он ввел эксперимент (постулируя единство методов научного изучения опыта). Этот переход был связан с пониманием ситуации в естествознании.

Развитие ЕН парадигмы привело к созданию функционализма, бихевиоризма. Ориентация на историю, социологию поставило вопрос о специфике психологии, исключения ее из ЕН и включению только в КИ контекст.

С ориентацией на естествознание связано выделение психологии в самостоятельную науку (Вундт, Сеченов). О месте экспериментального метода в психологии.

С введением эксперимента психология превратилась в самостоятельную науку (личность - эксперименты Дембо по вызыванию гнева в школе Левина, творчество - Вертгеймер, психическое развитие - Лейпцигская школа (психология диффузных переживаний; психическое развитие как изменение изначально целостных образований, их преобразование и т.д.); 2. в КИ концепции Выготского исследовались ВПФ с точки зрения их образования в онтогенезе, в актуалгенезе). Таким образом, ЕН экспериментальная парадигма оказалась усвоенной психологией. Особое место здесь занимают эксперименты в гештальт психологии (преобразование эксперимента к психической реальности: если раньше изучались эффекты воздействия на объект, то у Левина ситуация преобразовалась во взаимодействие экспериментатора с испытуемым.).

КИ ориентация: описательная и понимающая психология Дильтея и Шпрангера, ведущая свое начало от французской социологической школы. Однако, необходимость не просто понимания существования субъекта в условиях культуры, а включение этого факта в сферу психологического исследования, привела к противопоставлению объяснения и описания. Возник вопрос о цели и значении объяснения (предвосхищение явлений, их формирование, искусственное получение и т.д.) и предложено было вернуться назад к феноменам.

Сюда же относится французская концепция, а гуманистическая психология или логотерапия Франкла ориентирована на КИ парадигму.

Деятельностный подход сочетает в себе и ЕН и КИ.

Итак по структуре вопроса: асссоцианизм, бихевиоризм (являющийся оборотной стороной ассоцианизма, так как там идет речь об установлении связей не между элементами сознания, а между поведенческими актами), рефлексология (идущая от Бехтерева).

Историческая оценка этих ориентаций.

В ассоцианизме ассоциация есть фундаментальное явление психической жизни как и реакция на стимул в бихевиоризме. Однако это не является полным описанием, но тем не менее оценить эти направления можно по смыканию психологии с практикой (еще в 18 в.)

3.2 Становление эмпирической психологии

Термин "эмпирическая психология" введен немецким философом XVIII в. X. Вольфом для обозначения направления в психологической науке, основной принцип которого состоит в наблюдении за конкретными психическими явлениями, их классификации и установлении проверяемой на опыте, закономерной связи между ними.

Родоначальником этого направления явился Ф. Бэкон, продолжателем Т. Гоббс. Окончательно эмпиризм оформился у Дж. Локка.

Т. Гоббс (1588 – 1679) отказался от понятия души как особой сущности. В мире нет ничего, утверждал Гоббс, «кроме материальных тел, которые движутся по законам механики». Материальные вещи, воздействуя на организм, вызывают ощущения. По закону инерции из ощущений возникают представления, образующие цепи мыслей, которые следуют друг за другом в том же порядке, в каком сменялись ощущения. Такая связь получила впоследствии название ассоциаций.

Гоббс провозгласил разум продуктом ассоциации, имеющий своим источником прямое чувственное общение организма с материальным миром, т.е. опыт. Рационализму был противопоставлен эмпиризм. (от лат. “empirio” – опыт)” .

В разработке этого направления видная роль принадлежала Д. Локку (1632 – 1704).

Как и Гоббс, он исповедовал опытное происхождение всех знаний. Постулат Локка гласил, что «в сознании нет ничего, чего бы не было в ощущениях». Исходя из этого он доказывал, что психика ребенка формируется только в процессе его жизни. Он утверждал, что нет врожденных идей.

Локк впервые ввел термин “ассоциация идей”. По Локку, ассоциации – это неверное соединение идей, когда “идеи, сами по себе не родственные, в умах некоторых людей соединяются так, что очень трудно разделить их. Они всегда сопровождают друг друга, и как только одна такая идея проникает в разум, вместе с ней появляется соединенная с ней идея”. Примерами являются все наши симпатии и антипатии. Такая связь приобретается в силу воспитания и привычки, а разрушается от времени. Задача воспитания в том, чтобы предупредить у детей образование нежелательных связей сознания.

После Локка этот механизм сознания получил наибольшую разработку, на базе которой возникла и развилась ассоциативная психология” .

Большой интерес представляет полемика с Локком немецкого философа–идеалиста и ученого Г. Лейбница (1646 – 1716).

Лейбниц признает врожденные интеллектуальные идеи, склонности, предрасположения. Лейбниц верно указал на невозможность объяснить только из индивидуального опыта приобретение всех знаний, в том числе всеобщих и необходимых понятий, как это думал Локк.

Полемика между Лейбницем и Локком углубляет решение вопросов, касающихся природы человеческого сознания. Она вскрывает недостаточность центрального пункта локковского понимания опыта – его индивидуальный характер.

Опыт действительно является единственным источником развития человеческой психики, если его не ограничивать рамками личной истории индивида. Опыт – это вся социокультурная система представлений о мире, которая усваивается человеком и определяет его поведение.

3.3 Становление ассоциативной психологии

В XVIII веке английская психология развивалась от эмпиризма Локка к ассоцианизму в трудах Беркли, Юма и Гартли.

Исследуя психику, Гартли (1705 – 1757) дал первую законченную систему ассоциативной психологии. Самые сложные психические процессы, в том числе мышление и волю, Гартли объяснял, считая что в основе мышления лежит ассоциация образов предметов со словом (сводя таким образом, мышление к процессу образования понятий), а в основе воли – ассоциация слов и движения.

“Исходя из представления о прижизненном формировании психики, Гартли считал, что возможности воспитания, воздействия на процесс психического развития ребенка поистине безграничны. Его взгляды на возможности воспитания и необходимость управлять этим процессом созвучны подходам рефлексологов и бихевиористов, разрабатываемым в XX веке” .

По–иному истолковывали принцип ассоциации два других английских мыслителя - Д. Беркли (1685 – 1753) и Д. Юм (1711 – 1776). Они полагали, что источником знания служит образуемый ассоциациями чувственный опыт.

Согласно Беркли – опыт – это непосредственно испытываемые субъектом ощущения: зрительные, мышечные и осязательные.

Английский мыслитель Д. Юм занял иную позицию. Вопрос о том, существуют ли физические объекты независимо от нас, он полагал теоретически неразрешимым, допуская в то же время, что эти объекты могут способствовать возникновению у человека впечатлений и идей. В своих трудах он развил понятие ассоциации и попытался представить все человеческое познание как ассоциацию идей.

4. Зарождение психологии как науки

В начале XIX века стали складываться новые подходы к психике. Отныне не механика, а физиология стимулировала рост психологических знаний.

Английский историк и экономист Д. Милль (1773 – 1836) вернулся к представлению о том, что сознание – это своего рода психическая машина, работа которой совершается строго закономерно по законам ассоциаций. Никаких врожденных идей не существует.

А. Бэн в своих главных трудах последовательно проводил курс на сближение психологии с физиологией. Он особое внимание уделял тем уровням психической деятельности, связь которых с телесным устройством очевидна, а зависимость от сознания минимальна: рефлексам, навыкам, инстинктам.

Английский философ и психолог Г. Спенсер (1820 – 1903) был одним из основателей философии позитивизма, в русле которого, по его мнению, должна развиваться психология.

Пересматривая предмет психологии, Спенсер писал, что психология изучает соотношение внешних форм с внутренними, ассоциациями между ними. Так он расширил предмет психологии, включая в него не только ассоциации между внутренними факторам (ассоциации только в поле сознания), но и изучение связи сознания с внешним миром. Анализируя разницу в психическом развитии людей, принадлежащих к разным народам и разному времени, он писал, что наиболее часто повторяющиеся ассоциации не исчезают, но закрепляются в мозге человека и передаются по наследству. Таким образом, сознание не чистый лист, оно полно предуготовленных ассоциаций. Эти врожденные ассоциации и определяют разницу между мозгом европеоида и мозгом дикаря.

Теория Спенсера получила широкое распространение, оказав огромное влияние на экспериментальную психологию.

В теории немецкого психолога и педагога И. Гербарта (1776 – 1841) соединились основные принципы ассоцианизма с традиционными подходами немецкой психологии – активности души, роли бессознательного.

В середине XIX века в науках о жизни произошли революционные изменения. Средствами точной науки было доказано, что одни и те же молекулярные процессы объединяют организм и окружающую среду.

Согласно Дарвину, естественный отбор безжалостно истребляет все живое, которому не удалось справиться с трудностями среды. Организм должен был пустить в ход все свои ресурсы (и психические), чтобы выжить, а среда изменялась, и организм был вынужден приспосабливаться.

Согласно Бернару, организм также вынужден вести себя активно и целесообразно, используя специальные механизмы поддержания в теле стабильности (постоянства содержания кислорода), чтобы обеспечить активность своего поведения.

Триумф дарвиновского учения окончательно утвердил в психологии принцип развития. Возникли новые отрасли психологии исследования –дифференциальная, детская, зоопсихологи и другие.

Выделение психологии в самостоятельную науку произошло в 60-х годах XIX в. Оно было связано с созданием специальных научно-исследовательских учреждений – психологических лабораторий и институтов, кафедр в высших учебных заведениях, а также с внедрением эксперимента для изучения психических явлений. Первым вариантом экспериментальной психологии как самостоятельной научной дисциплины явилась физиологическая психология немецкого ученого В. Вундта (1832-1920), создателя первой в мире психологической лаборатории. В области сознания, полагал он, действует особая психическая причинность, подлежащая научному объективному исследованию.